— Она мытая.
— Это верно, Анюта, пример, Баба Яга.
Я откусила хвостик и от удовольствия закатила глаза.
А он всё равно был грустный.
— Я пошёл. Отец просил заплатить за квартиру и телефон.
Когда за ним закрылась дверь, я вздохнула и для верности, по совету дедушки Леонтия, зажгла свечку. Кап, кап… Через минуту носок сапога покрылся белесой восковой корочкой. Вот и пион можно бы так. Хотя зачем? Правильно, что отстригла.
Намоченный ком газеты я затолкала в носок сапога.
Кажется, всё сделала. Теперь-то уж наверняка будет кайф. А на душе легче не стало. Это я, только я виновата. Когда же научусь перед тем, как что-то сделать, сначала хорошенько подумать? Уж сколько раз спотыкалась на этом.
Я посмотрела себе под ноги. И словно во искупление грехов, решила приняться за самую тяжёлую и нелюбимую работу — вымыть полы.
Долго возилась. Устала, вспотела. Потом с удовольствием стояла под тёплым, ласковым душем. И подобрела к себе. Босиком прошлась по чистому полу. За квартиру и телефон Митя давно уже заплатил. Я снова расчесала гребнем волосы и позвонила в третий раз:
— Митя, умник, отругай меня, дурочку. Правда, отругай. Это все ужасный характер мой виноват. Невыдержанная, злючка.
— Мне стыдно, честное слово, очень стыдно.
Я не играла. В моём голосе нельзя было не слышать искренности. Митя почувствовал это, похоже, даже испугался и, словно заикаясь, сказал:
— Анют, да я… нисколько… Это ты меня не ругай. В самом деле, ведь мог и порвать. Лопнул бы шов или кожа…
— Митя, во мне всё-всё намешано — и плохое, и хорошее. Знаешь, после смерти бабушки Марьи мне очень захотелось делать что-нибудь хорошее. С того дня каждое утро захожу в сорок первую квартиру, где живёт дедушка Леонтий. Покупаю ему в магазине продукты. Он теперь так улыбается, угощает меня чаем. Сегодня сказал, как надо растягивать тесную обувь. Мить, может, я не совсем уж плохая? Как ты считаешь?
Он не сразу нашёлся, что ответить. Потом сообразил и ужасным, скрипучим голосом прохрипел:
— Это верно, Анюта, ты плохая. Но бывают и похуже. Например, Баба-Яга.
Какой же умник Митя! Нам осталось только рассмеяться. А вскоре я вновь позвонила. Сказала взволнованно:
— Теперь послушай, что я придумала. Оказывается, совсем и не обязательно растягивать сапог.
— Как это? — спросил он. — Ведь говорила же, что не можешь ходить. Палец собиралась отрезать.
— Всё верно: не могла. Я не могла. А кому-то другому было бы как раз впору. Нам надо просто обменяться. Ты вот нашёл ботинки. Они Юрке подошли. Носит их. А тебе тоже чьи-то будут по ноге. Сечёшь? Улавливаешь идею?
— Анют, у меня в табеле только по физкультуре и естествознанию были пятёрки.
— Да очень просто. Пришпиливаю на нашем клёне объявление: меняю сапоги тридцать пятого размера, коричневые, с молниями, на размер тридцать шестой. А кому требуется что другое, тоже пишут объявления. Клён у нас будет одновременно как бы справочным и рекламным щитом. Теперь понял?
Тут Митя Звонарёв, к большому моему удовольствию, уже и секунды не сомневался — сказал, что идея моя замечательная.
— И простая, как всё гениальное, — философски добавил он.
Подарок
Я вернулась с полпути. Тоже, как и Митя, отправилась платить по квитанциям. И вот что удивительно: лифт спустил меня на площадку первого этажа, откуда была прекрасно видна дверь сорок первой квартиры, потом я вышла из подъезда, миновала наш длинный дом, и лишь на углу вдруг подумала о дедушке Леонтии. Как же могла забыть? Вот тебе и чуткая, хорошая! Если уж взялась помогать, то помни. И не хвастайся. Я, конечно, тут же вернулась.
Дедушка Леонтий совсем растрогался. А когда я сняла показания электросчётчика и заполнила квитанцию, он положил передо мной старый альбом в матерчатом переплёте. Раскрыл его и стал показывать карточки. Некоторые из них уже были совсем жёлтого цвета.
— Это отец после гражданской войны. Матушка на тридцать лет пережила его. А вот — брат Яков. В сорок первом погиб. Старший брат Сергей в танке сгорел под Курском. Это — жена Мария. Хорошая была женщина, шесть лет назад похоронил… На этой карточке — сын Алёша. Водка проклятая сгубила. А это — дочь Лариса. Видишь: с сыном и дочкой своей. В Николаеве живут. Украина. А сейчас и двое внуков народилось. Правнуками, значит, мне приходятся. Родня вроде имеется, а вот четыре года никого уже не видел. Последнее письмо перед Рождеством прислали. Вот как! Были вместе, в одной стране, а теперь словно чужие.