— Хорошо, подумаем с Наташей.
С самой Наташей я разговаривала час назад. Она и доказала мне, что лучшая доля отчисления — двадцать процентов.
— Больше нельзя, — уверяла она. — Кто станет торговать себе в убыток?
— Но это же не просто торговля…
— Всё равно, есть законы рынка…
С Наташей спорить трудно — министр финансов! К тому же обещала вести бухгалтерию. Вести бесплатно. Объяснила так: — Мой вклад в благотворительность.
Гриша Прошкин считал (да и я была почти такого же мнения), что люди эгоисты, ни о чём, кроме своих удобств и выгоды, не желают думать. А на самом деле людей надо просто растормошить, завести, как пружину в часах, попросить.
На что уж дедушка Леонтий — инвалид войны, без глаза (в моем списке нуждающихся числился первым), и то, когда услышал о ярмарке, сразу заявил: дело стоящее, и лично он с большой охотой избавится от многих вещей, которые скопились за долгую жизнь и теперь лишь мешают ему. Среди вещей на продажу назвал велосипед, пресс для отжима сока, складное кресло, зонт, лыжи, набор инструментов для переплётного дела. А ещё стенные часы с боем, вот только подремонтирует малость.
— Раньше внукам бы оставил, а теперь — куда?
Я на всякий случай записала вещи, которые он собирался продать. Может, на дереве список повесить? Удобно. Только от одних его вещей сколько можно в фонд выделить!
Фонд! Скорей бы! Той же Маринке и её братикам мороженого купить. Штук пять, а то и десять.
С Митей разговаривала по телефону. Он со всеми моими предложениями был согласен, вызвался написать плакаты, вывесить на дверях подъездов.
— А снова протянуть жилку не хочешь? — спросила я.
— Давай! — охотно согласился он. — Жилку возьму потолще. Хоть пять ворон выдержит.
— А мне кажется, ее больше никто не тронет, — сказала я с некоторым намёком.
Но Митя намёка не понял. Радостно сообщил о чёрной смородине:
— Урожай в это лето будет отменный. Скажи, на ярмарке могу продать её?
— Да пожалуйста! Мы первые с мамой купим.
— Тебе-то не продам!
— Ой, чем же провинилась?
— По воздушной почте получишь.
— Я смотрю, наша почта в одну сторону будет работать.
— Ты блинчики забыла?
— Митя, это были оладушки… Но заказ на блинчики я запомнила. Итак, натягиваем жилки…
Дома я заглянула в коробку Рубика. Песок был сухим. Разыскав на кровати дремавшего котёнка, строго сказала ему:
— Не вздумай на одеяло налить! Идём, будешь снова учиться читать. — Я отнесла его к ящику, показала красные нули и потребовала, чтобы хорошенько их запомнил. Потом провела нового жильца через кошачью дверь, посадила на песок. Рубик принялся всё обнюхивать, мяукнул, словно о чем-то спросил. Я не стала мешать. Кажется, понял. Вот что значит толково объяснить. Это для всех полезно. Включая и самых крутых.
Наезженной дорогой я вновь отправилась на девятый этаж. Гриша, к моему удовольствию, оказался дома — всё возился со своими рыбками. И на его лице я прочитала удовольствие, оттого что увидел меня. Сразу поинтересовался:
— Как там Рубик, освоился?
— Он молодец, учит грамматику. А я всё хлопочу. С ярмаркой должно получиться. Митя Звонарёв уже плакаты пишет… Гриш, а ты всё-таки не прав. Нельзя думать только о себе. У нас не рабовладельческий строй. Мы свободные люди.
Прошкин, будто обессилев, сложил руки на груди.
— Ты — о жилке?
— Правильно, догадался.
Он сморщил лицо, сдавил пальцами скулы, будто собирался смять их.
— Ну, балда, дурак, ну не подумал: подцепил её крючком и рванул. Что теперь…
— Знаешь, что предлагаю? — таинственно сказала я. — Мы с тобой тоже можем устроить почту. С твоего девятого протянем жилку на мой четвёртый. Проще простого: свесишь двойную леску, а я прибью к перилам гвоздик. Надумаешь прислать телеграмму, скрепкой её прижмёшь — раз, и через секунду у меня!
— Космическая связь, — улыбнулся Гришка. — А «тебе как? Поработать придётся. Пока-то на пять этажей поднимешь.
— Не беда, была бы весть хорошая.
— А ты плохих не посылай.
— Жизнь, Гриша, как арбуз, в полоску, — вспомнила я дедушку Леонтия. — Да, хочу предупредить: почтовую связь со Звонарёвым я собираюсь восстановить. Что скажешь?
Потускнел Прошкин, задышал носом.
— Ну-у, опять, — с укором протянула я.
— Что ну?.. Хочешь, так хочешь. Не против.
Я сильно обрадовалась:
— Гриша! Ты мне объясни, вот убей, не могу понять — как же это получается? Ужас, до чего плохо думала о тебе, а ты… ну, какой ты, прямо не знаю… — Других слов я не нашла и поспешно сказала: — Мне надо бежать. К концу недели открыть бы ярмарку…