Тем временем Митька добрался до крыльца, и Настя услышала стук в дверь, прозвучавший в напряженной тишине оглушительно громко. Она почувствовала, как сердце перевернулось, голову пронзила резкая боль, перед глазами все поплыло, и у нее подкосились колени. Она пошатнулась, вцепилась в спинку кровати, но не удержалась, от нервного шока потеряла сознание и упала.
х х х
Уже сгустились сумерки и наступила глубокая ночь, когда Настя наконец очнулась. Прежде всего, она ощутила тяжелую боль в голове. Болело в груди, и трудно было дышать. Еще не совсем придя в себя и ничего не понимая, она, дрожа от холода, поднялась с пола, разделась и залезла под одеяло, показавшееся ей ледяным. Противная зябкая дрожь не унималась. Постепенно постель согрелась. Ресницы сомкнулись, и Настя вновь провалилась в забытье.
С вечера ветер усилился, и теперь дул порывами, с завыванием. Настя прислушивалась к его шуму и свисту, напоминающему плач младенца. И вот младенец уже ползет по стенке, заползает внутрь комнаты, он оказывается в яме, карабкается, цепляется своими ручонками за рыхлый край, земля осыпается и падает вниз черными комьями, увлекая его за собой. Оттуда, из глубины, вырывается плач еще горестнее: стенающий, душераздирающий. Настя не может отделаться от мысли, что младенец молит ее о помощи… Это было ужасно. Она тяжело дышит и не может отвести глаз от этой адской пропасти, хочет помочь ребенку. Но ноги ее сделались ватными, неподвижными. А на краю ямы уже стоит сатана. Он возник из кромешной темноты. Настя чувствует, что должна сейчас увидеть сатану, но земля под ним тоже осыпается, он летит на дно и падает на младенца. Младенец охнул, застонал и затих. Послышалось какое-то хлюпанье. Ей показалось, что сатана своими тонкими руками сдавил младенцу горло, а кто-то стал пить его кровь.
От ветра дрожат стекла. Теперь в шуме ветра и дребезжанье стекол ей чудится шепот и дикий хохот… Это сон? Она испуганно открывает слипшиеся веки: вокруг непроглядная тьма. Погрузившись в невеселые мысли, она не сразу заметила сатану, выскочившего из ямы. И вот видит его отчетливо. Он бледный, с козлиной мордой, множеством тонких синих рук. Сущий мракобес. Таких и земля-то не держит. С мрачным видом выпучивает он на нее свои злые глаза, они белые, без зрачков. Насте показалось, что с рук его капает кровь, она напрягла зрение, но не могла разглядеть во мраке. Сатана, между тем медленно-медленно, как привидение, приближается к ней все ближе, вытягивает свой длинный красноватый язык. «Он пришел за мной», — думает она.
— Вот твоя веревка, поторопись, надо успеть до полуночи закрепиться. Я тебя провожу, идем, идем! — шепчет он слащавым голосом и хватает ее липкими тонкими руками. — Я тебе и место приготовил, славное место! Могила глубокая, в сухой глине, без промоин, со всех сторон обвешанная венками. Идем! Мне нужна твоя душа, — приподнимая ее за плечи, страстным шепотом умоляет он. И обнимает ее, и склоняется над ней, будто сомневается, что она еще живая.
Слышатся другие голоса, приглушенные, идущие откуда-то из-под земли или со дна ямы, они смешиваются с шорохами, жуткими звуками, приближаются, сгущаются и терзают Настину душу. Тут скрипнула дверь и со всех сторон, крадучись, скользящими шагами начали подступать страшные чудовища с дрожащими уродливыми головами и костлявыми, похожими на скелеты телами. Они окружили сатану, начали хватать его за руки и тянуть в разные стороны. После короткой жестокой борьбы, сатана отпрянул в темноту, захихикал и, сдерживая гнев, опять заманчиво зашептал:
— Послушайся меня, вставай, уж скоро полночь, ведь опоздаем.
Тем временем костлявые чудовища, лениво потягиваясь, припали к полу, явно готовясь к прыжку. Их глаза сверкали. Настя не успела подумать об опасности, как они изогнулись и с пронзительными криками набросились на нее. Она с воплем вскинула руки, встрепенулась всем телом и оцепенела от ужаса. Сердце вырывалось у нее из груди, на лбу крупными каплями выступил холодный пот. Страх и смятение охватили ее. Смертельно побледнев, она закрыла глаза, вся сжалась и боялась пошевелиться, кровь у нее в жилах леденела. Ей захотелось забиться в угол или в какую-нибудь расщелину, в которую не смогли бы проникнуть эти чудовища, и там как-нибудь защититься от неминуемой опасности. Она боялась даже сделать вздох, только слышала гулкий стук собственного сердца.
Внезапно чудовища умолкли, казалось, они затаились в нетерпеливом ожидании ее смерти. Ей суждено было умереть. Безумно пугаясь этой мысли, она обливалась холодным потом и напряженно думала: «Сейчас я умру и никогда больше не буду существовать!» Конец всего, только тьма, нет-нет, даже тьма исчезнет. Исчезнет все, навсегда, безвозвратно. Ей снова померещился очень странный звук. Приглушенный, жуткий. Она прислушалась: звук идет из-за стены. Кто там может быть? Звук усиливался… Громче-громче, он уже слышался отовсюду и, кажется, ничто не могло заглушить его. А звук все нарастал и вдруг перешел в скрипучий старческий голос.
— До ста, до ста, до ста, да, да, до ста, до ста… — бессмысленно и монотонно скрипел он.
Внезапно этот голос стих и наступила гробовая тишина. Настя лежала неподвижно, она не понимала, сколько времени прошло — минута, час или целая вечность. Мысли о смерти с новой силой начали одолевать ее. Сердце холодело, она больше не сомневалась, что пробил ее последний час, и все же напряженно вслушивалась, надеясь уловить хоть какое-то движение воздуха.
Наконец тишина словно растворилась в пустоте, растаяла, и раздался резкий, пронзительный вой. Одеяло само откинулось, и она ощутила на своей груди прикосновение чьей-то руки. Повернув голову, посмотрела вбок и замерла от ужаса: рядом с ней стояло существо, покрытое седыми волосами, маленькое ростом, примерно с кошку, если ее поставить на задние лапы. Настя как будто прежде видела такое странное существо и узнала его. Это домовой. Сатана, затаившись в углу и выпучив бельма, облизывался своим длинным языком. Его синие руки извивались как змеи. А возле самой кровати толпились и подпрыгивали костлявые чудовища — они то умолкали, то издавали протяжные, зловещие, душераздирающие крики. Чувствовалось, что этим чудовищам не терпится напасть на Настю, но, словно удерживаемые какой-то всевластной силой, они не отваживались вскочить на постель, чтобы задушить ее и с жадностью напиться крови. Вдруг они разбросали Настино белье по полу и начали укладываться для отдыха. Выбирая место помягче, переползали друг через друга, огрызались и недовольно ворчали.
Домовой снова прикоснулся к Насте и погладил ее обна-женное тело. В этот же миг все нечистое сборище чудовищ засуетилось, омерзительно зачавкало и Настя увидела, как они, изрыгая кровавую пену, разбежались, потом один за другим вновь возвращались из темноты неслышимыми шагами к кровати, подпрыгивали с бесовскими вывертами и проваливались в яму. Сатана провалился последним, прежде обвив Настину шею своим длинным языком. Когда он скрылся, из ямы послышался громкий и насмешливый хохот, и тут же яма сама собой сравнялась с полом, как будто ее никогда и не было.
Дождавшись завершения этой прощальной церемонии и оставшись с Настей один на один, домовой еще раз уверенно провел своей рукой по ее обнаженной груди и исчез странным образом, в одно мгновение.
х х х
Испуганная, едва дыша, Настя долго лежала и боялась открыть глаза. Дрожь от пережитых кошмаров не проходила, ей еще мерещились жуткие лица, мелькающие во мраке, голоса, которые внезапно рождались и так же внезапно исчезали. Она никак не могла отойти от ощущения подстерегающей ее незримой опасности. Ей снова стало не хватать воздуха, и она отчаянно старалась выбраться из тяжелого состояния, кажущегося продолжением сна. Пытаясь хоть что-то понять, она пробовала собраться с мыслями. Что с ней произошло? Бредит она или сошла с ума? Вначале решила, что, наверное, попала в больницу, в которую ее привезли в бессознательном состоянии. Боже, этого не может быть! Потом принялась раздумывать и вспомнила некоторые детали, которые убедили, что ничем не болела… Она невольно напрягла слух. На улице лаяла собака: монотонно, из последних сил, словно замерзала или была очень голодная. Гав, гав, гав. В соседней комнате тихо тикали часы. «Это у Митьки Дятлова во дворе лает собака, она у него — на цепи, и поэтому так нудно лает, — размышляла Настя. — А часы тикают в зале»… Все это скорее напоминало раздумья в полусне.