Когда Трошин говорил о необходимости частых убийств, то имел в виду устранение конкурентов, чтобы расширить и закрепить сферы влияния. Убивать «буржуев», как их обозвал новый напарник, он не собирался. Ему хотелось подмять их под себя, запугать, заставить считаться со своей персоной. А дальше… А дальше будет дальше.
Фёдора так и подмывало поинтересоваться: а что, богатые не люди, что ли? Но разводить полемику он не собирался.
— Сейчас мы все вместе прогуляемся недалеко и будем ждать. Укроетесь так, чтобы не отсвечивать, но видеть и слышать меня хорошо и по первому сигналу сразу подбежать ко мне.
— А потом? — задал резон ный вопрос Олег.
— Не беги впереди паровоза, — внушительно ответил Фёдор.
Трошин сидел на бордюре у дороги, бесконечно настраиваясь на предстоящее. За время недолгого ожидания он извёлся весь, беспокоясь, что из всей этой затеи получится и каким боком ему это вылезет.
«Я всё равно сделаю это, — упрямо думал он, непроизвольно поглаживая бритую на лысо голову. — И начну на себя работать. Пристяжь уже есть, нужно только повязать их кровью, чтобы не соскочили. Они молодые и борзые, особенно этот Олег. Такие вообще ничего не боятся по юности лет, из таких получаются либо беспредельщики либо толковые бандюги.
Потом ещё народишко подтянется, вот тогда и померяемся силушкой с «бугром». А может, раньше схлестнёмся. Только не в лобовую, а по-хитрому. Это у Суворова «пуля — дура, штык — молодец». А я буду придерживаться другого принципа: нет неожиданности — нет победы. Вот так…»
Когда из-за поворота стремительно вывернул знакомый чёрный внедорожник, сердце у Трошина бешено застучало, он почувствовал, как горит лицо.
«Сейчас я это сделаю… Я смогу… У меня получится… Спокойно… Спокойно», — мысленно твердил он, вставая с бордюра.
Джип замер в двух шагах от него. Боковое стекло спряталось в дверь.
— Здорово, — поприветствовал дежурно водитель. — А чё один?
— Да… Тут такое дело… В общем, не поедут мои, — охрипшим вдруг голосом выдавил Фёдор, делая неимоверно трудные шаги к машине.
— Ну, смотри, дело…
Договорить он не успел.
Трошин выхватил из наплечной кобуры пистолет и выстрелил водителю в голову, взорвавшуюся красным, откинувшуюся неестественно. Брызги плеснули на лицо пассажиру, сидевшему рядом. От неожиданности тот ошалел, судорожно схватился за глаза, размазывая красную жижу лад онями, даже не пытаясь оказать сопротивления.
Вторая пуля угодила ему в нижнюю челюсть, разворотила её, пробила горло. Кровь толчками полилась несчастному на грудь, заливая светлую рубаху. Он дёргался всем телом, беспомощно хрипел, а выпученные, наполненные безумной мукой глаза уставились на нежданного убийцу.
Фёдор отступил на шаг, непроизвольно продолжая держать пистолет в вытянутой руке, потом будто очнулся и свистнул, подзывая подельников.
Те быстро подбежали, громко топая. Опасливо встали поодаль.
— Сюда!!! Все трое!!! — истерично заорал Трошин.
Испуганные парни, вытаращив круглые глаза, неуверенно приблизились. Одного сразу стошнило, за ним согнулся в спазмах второй. И только Олег, бледный как покойник, держался.
— Вытаскивай их!!! — так же истерично крикнул Фёдор. — Вы тоже помогайте!!! Быстрее!!!
Эти вопли подстегнули парней. Они прыгнули к передним дверям, дернули, распахивая широко. Сморщились, стараясь не глядеть на труп со снесённой наполовину головой, и на раненого, потерявшего нижнюю часть лица. Выволокли их к колёсам.
— Стволы заберите! Один мне!
Только после этого Фёдор почувствовал себя спокойнее.
— Так! Теперь по очереди стреляете по одному разу в каждого!
Первым взялся стрелять Олег. Он навел пистолет вначале на мёртвого. Нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало.
— Баран! С предохранителя сними, затвор передёрни, — нервно поглядывая по сторонам, сказал Трошин. — Быстрее!
Повозившись, Олег, наконец, справился. Опять навёл оружие на убитого и выстрелил тому в грудь. Во второго с развороченной челюстью он никак не решался выстрелить, пока Фёдор не наставил на него свой пистолет и с угрозой не произнёс:
— Через секунду ты труп.
Только тогда парень всадил пулю раненому в живот, хотя целился в сердце. Это только добавило мучений умирающему.
Затем настала очередь приятелей Олега. Те тоже сделали, что потребовал Трошин.
После чего он забрал пистолет и приказал всем залезать в машину.
Те залезли покорно, сторонясь кровавых потёков.
Когда подельники отъехали подальше, так никого и не встретив, Фёдор заглушил двигатель, мельком отметив, что топлива ещё не меньше половины бака, откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза.
В салоне повисла долгая тишина.
Наконец, её нарушил Олег.
— Кто это был? — тревожно спросил он.
Трошин ответил не сразу.
— Какая разница? Были. Теперь нет, — устало произнёс он, опять помолчал и добавил решительно: — А мы есть. И у нас есть колёса и три ствола.
— И что т еперь? — настороженно поинтересовался парень.
— Теперь… — Фёдор хмыкнул. — Теперь нам надо держаться вместе. И замкнуть рты на десять замков.
— Это понятно…
— Ну, а раз понятно, то начинай уже сейчас молчать, — оборвал Трошин Олега.
Что делать теперь, Фёдор наверняка не представлял. У него было большое желание сколотить свою банду. Сколотил. Теперь нужно как-то деньжат срубить.
Настойчивая мысль, которую Трошин от себя гнал, как почти неосуществимую, всё же овладела им окончательно. Пока есть кураж, надо воспользоваться тем самым принципом: нет неожиданности — нет победы, и завалить «бугра» с самыми опасными «быками». Остальные стадом пойдут под нового хозяина.
Он запустил двигатель и сказал решительно:
— Едем. По дороге всё объясню. Ещё придётся пострелять сегодня. Так что настраивайтесь. Сделаем, — у каждого будет по такой тачке уже нынче, плюс бабки и хорошая возможность поднять ещё больше.
Отчего-то вдруг вспомнился младший брательник Ванька.
Фёдор с досадой поморщился: «Нет, я не такой как он — зек вонючий».
Иван
Иван, как и другие рабочие строительной фирмы, давно уже сидел без зарплаты. Да, собственно, и работы-то не было. Объект — многоэтажный жилой дом законсервировали до лучших времён, строителей распустили, пообещав рассчитаться, как только появятся деньги. Мужики покричали, повыступали, да с тем и разошлись, кроя матами власть, времена и вообще всю эту жизнь.
Первое время Иван с другими ещё ходил в главный офис в надежде — авось, сегодня дадут зарплату. Но денег всё не было, хотя директор приезжал на своём сверкающем полировкой джипе, куда-то беспрестанно звонил, небрежно держа у лица дорогую модель телефона, уезжал, опять приезжал. Сотрудники офиса что-то делали, тоже куда-то звонили, выполняли, в общем, свои обязанности.
Потом мужики приходили уже к закрытым дверям. Офисные телефоны отключены, информации никакой нет, даже обещаний уже никто не даёт.
Давно стало понятно, что с деньгами их кинули, но мужики с отчаянным упорством продолжали приходить. Правда, их становилось всё меньше, и стояли они уже не так долго. Постоят, перемоют в который уже раз косточки начальству, разойдутся.
Возвращался Иван домой, в съёмную однокомнатную квартиру-хрущёвку, мрачнее тучи: небольшие сбережения уже заканчивались, чем платить хозяину за жильё, не понятно, чем кормить семью и как вообще жить дальше, тоже не понятно. В его жизни бывали периоды несравнимо хуже, но тогда он отвечал только за себя и выживал только сам. Что делать теперь, когда на нём семья, Иван не знал. И это бессилие угнетало сильнее всего, вызывая раздражение, он сдерживал его, понимая, что жена и дети тут не при чём.
Однажды он пришёл к офису и не увидел никого из мужиков. Толкнул белую пластиковую дверь с запылённым стеклом, уже привычно ожидая, что та заперта. Однако дверь неожиданно подалась.
С застучавшим от волнения сердцем Иван вошёл в помещение, надеясь увидеть сотрудников, услышать голоса. Но там стояла тишина, электричества нет, и только благодаря большим окнам было вполне светло. Дверь в кабинет директора оказалась приоткрытой оттуда доносились шаги.