Отдельно… нет, не договор — меморандум. Тут таких слов нет, но списочек желаемого — сколько-когда-чего, в конях, скотах, железе и хлебе — я набросал. Средне-потолочно. А какой ещё может быть план-график в условиях почти полной неопределённости?!
Николай с Терентием всю ночь и целый день ругались-составляли. Расписали на 6 лет. Как Боголюбский мир с эмиром составляет. Почему мирные договора между Залесьем и Булгаром постоянно именно на такой срок заключаются — не знаю. Но именно так будет стандартно для последующих соглашений.
Наутро Абдулла привёз назад меморандум с правкой и автографом эмира. Типа: пусть исполнится. Если на то будет воля Аллаха.
Помимо разных экономических вещей, там были забиты «четыре свободы». Только не для «людей русских», а для «людей всеволжских». А почему нет? Ведь эмир думает, что во Всеволжске будут его люди. Конечно, не сразу но… И, очень важный, как оказалось потом, момент: прекращение контактов эмирата с племенами. По военной, религиозной и торговой линиям.
В эмирате виновниками Бряхимовского разгрома считали союзников. Именно эти дикие, трусливые, ленивые… неверные и богопротивные лесовики-язычники изменнически отступили и панически разбежались… предали и бросили… храбрых и благородных «белых булгар», самого Пресветлого и Победоноснейшего… Короче:
— Тьфу на вас! Плохие вы! Мы с вами больше не играемся!
Насколько это важно для меня? Прекращение подрывной и религиозной пропаганды, остановка поставок оружия, отзыв военных советников, устранение торговых конкурентов…
В тот год если бы эмир пальцами щёлкнул… если просто промолчал… — меня задавили без вопросов. А вот выступить против его, явно выраженной и подтверждаемой делами, воли… Были. Но критической массы не набралось. Чтобы мне головушку буйную оторвать.
Понятно, что в основе разрыва союза с племенами были довольно краткосрочные эмоции: страх эмира, обида на лесовиков… Эмир — тоже человек, и принимать собственную глупость… что Боголюбский его переиграл…
Раздражение эмира через некоторое время прошло. Но я успел всунуться со своим «меморандумом». Отказаться? — А честь? «Что написано пером — не вырубить и топором». А там уже и Всеволжск поднялся. Да и вообще — поздно стало. «Фактор времени» — «дорога ложка к обеду».
Глядя со Стрелки на просторы Заволжья да Заочья, не раз спрашивали меня люди: а что ж раньше здесь города не было? Может, проклято сиё место? Аль ещё беда какая? Почему именно ты — смог?
Попросту — потому что «общечеловек», потому что — «нелюдь». До меня были — люди. Из какого-то племени, с какой-то стороны. Если одна сторона ставила здесь город, другая его разрушала. Я же, не будучи кривичем или вятичем, суздальским или рязанским, мордовским или булгарским… сумел связать воедино потоки — людей, вещей — с трёх сторон: от Булгара, с Залесья и из Пердуновки. Понятно, что и из других мест люди приходили, всякое чего приносили. Но главное, особенно первые годы, шло из этих трёх мест. Из трёх — не из одного. Друг другу не во вред — в помощь.
А соседи… И князь, и эмир — каждый был уверен, что обманул, перехитрил. И Ваньку лысого, и соперника своего.
Утром, после серии ссор — кое-кто из бояр попытался-таки уволочь с собой пленников, вбились в лодочки и пошли выгребать вверх по Волге. Нервничали все. А вдруг гяуры передумают и ударят через реку? А вдруг басурманы вспомнят про разрешение своего пророка, разорвут соглашение и нападут на растянувшийся караван?
Лодки загружены чрезмерно, в воде — чуть не под борта. Нет полона — вбили хабар. У меня вон — бочки с мёдом даже погрузили. Ну, не выливать же хмельное! Вот это — точно кощунство!
Обошлось. Абдулла, провожавший нас, намекнул, что эмир очень доволен: «один свет блистающего лица Благороднейшего и Победительнейшего обратил полчища нечестивых гяуров в трусливое бегство».
Ополченцы Биляра тоже чувствовали себя победителями. А подошедшая вскоре к Янину конница аристократов с юга — выглядела ненужной: «без вас справились». Им — ни славы, ни добычи.
Абдулла тихонько делился со мной своими представлениями о внутриполитическом раскладе в эмирате. Получается, что именно такой исход, который я пропихнул, наиболее выгоден эмиру: бескровная победа силами народного ополчения под его личным командованием без участия аристократов и сувашей. «И благодарность его будет безграничной. В разумных пределах».
От устья Казанки посольская барка пошла на юг — дальше уже не данники, а союзники эмира. Их шерстить можно. Но, честно говоря, не очень-то получается: мы сами притомились — лодейки полнёхоньки. Да и караван издалека видать — народ от реки резво разбегается. А лезть вглубь…