Вечером второго июля бойцы группы собрались на конспиративной квартире и доложили Буй-Туру о своих наблюдениях, впечатлениях и выводах. Все предложения были конкретными и точными, что говорило о готовности группы выполнить задание.
– Получено предупреждение, – сказал Буй-Тур, – о регистрации на форуме известных европейских и наших доморощенных правозащитников. А вы должны быть в курсе, как они люто ненавидят Россию и готовы с пеной у рта отстаивать права подонка, лишь бы тот был нашим врагом.
– У нас за рубежом и так нет друзей, – хмыкнул белобрысый, похожий на студента Влад, – одни враги. В крайнем случае временные партнёры.
– Это правда, – согласился Буй-Тур. – Но мы не должны давать им ни одного повода, чтобы гости возбудились и призвали Россию к очередному ответу. Поэтому работать придётся ювелирно.
– Почему бы не спустить на них милицию?
– И что мы ей скажем? Агенты Акума являются официальными представителями каких-то институтов. Только мы знаем, что они есть на самом деле.
– Справимся, командир, – проворчал Олег. – Хотя я тоже правозащитников не люблю, несмотря на их благородную миссию. Я читал, что они горой стояли за отмену смертной казни, когда решался этот вопрос. И до сих пор защищают убийц и бандитов.
– Они, видите ли, считают, – добавил Борис, – что преступник в камере будет больше мучиться. А ведь главное – он будет жить, сволочь! В то время как его жертвы мертвы.
– Отставить философию, – поднял ладони Буй-Тур. – Мы не на занятии в школе. Вопросы по существу есть?
– Мне не понравился один тип, – сказал Борис. – Представляет Финляндию, но не финн.
– Отто Мандель, – кивнул Ус. – По документам он монах, а по роже – бандит.
– Ориентировку на него нам уже передали. С завтрашнего утра возьмём его под плотный контроль. Если он не тот, за кого себя выдаёт, наверняка занервничает. В списках есть ещё несколько лиц, требующих идентификации. Кроме того, зарегистрировался архимандрит Неохристианской церкви Лукьяневский.
– Маршал российского ордена Власти, – пробормотал Ник.
– Совершенно верно. А поскольку он зарегистрировался открыто, как докладчик, командовать парадом назначен не он.
– Всё равно надо за ним походить.
– За ним будут ходить другие люди. Итак, если всем всё понятно, отдыхайте. Завтра начнём.
Расходились по одному.
Буй-Тур запер квартиру, спустился во двор старого шестиэтажного здания, построенного сразу после войны.
Лето в этом году выдалось ненастное, с частыми дождями, хотя температура воздуха не опускалась ниже двадцати градусов. Иногда в центральные районы России приходила жара, на три-четыре дня, таяла на севере, подпираемая холодными антициклонами, и тогда в Санкт-Петербурге неделями держалась хорошая сухая погода.
Этим вечером второго июля как раз и началась такая тёплая полоса, вызвавшая оживление среди молодёжи, потянувшейся в скверы и парки, и на набережные Невы.
Буй-Тур, которому на ум пришли подобные соображения при виде пробежавшей мимо стайки девушек (его покоробило от мата, через слово употребляемого подружками), улыбнулся (и огорчился одновременно), предаваясь философскому настрою, зашагал через арку на улицу. Увидел прижавшуюся к стенке девчонку, двух парней, кивнул сам себе, признавая правильность собственной оценки действительности: жизнь брала своё, подчиняя человека зовам будущего, властно утверждая законы страсти и любви.
И вдруг ему показалось неестественным поведение парней.
Они явно не давали девчонке – лет восемнадцать, не больше (под аркой царил сумрак, однако Гордей хорошо видел в темноте) – пройти, хватая её за руки и плечи. Почему она при этом не кричала и не звала на помощь, а только пыталась оттолкнуть руки и вырваться, Гордей не понял, зато понял, что девушка в беде.
– Эй, гренадёры, – негромко сказал он, приближаясь. – Давайте-ка без рук. По-моему, она не хочет с вами беседовать.
Оба оглянулись.
Один был широк, имел пузо и руки-грабли, свисающие ниже колен.
Второй, смуглолицый, небритый, с чёлочкой, одетый в спортивные штаны и майку неопределённого цвета, на интеллигента тоже не тянул. По морде он был самый настоящий бандит, не боящийся ни бога, ни чёрта. Глаза у него были шалые и больные.
– Проходы мымо, дядя, – прохрипел он с акцентом. – Этот тёлка нам должен.
Второй заржал, показав гнилые зубы.
Гордей покачал головой, стараясь быть вежливым.
– Улыбаясь, друг мой, вы делаете свои зубы беззащитными.
– Чего?
Гордей протянул руку девушке.
– Идите сюда, мадмуазель. Я провожу вас до дому.
Девушка освободилась от руки смуглолицего и тенью перелетела арку, спряталась за спиной Буй-Тура.