- Это будет треш и позор, - приговаривали все трое по очереди.
- Мы так еще не работали, - страдал Сергей. – Может, Леву по башке треснуть?
- Думаешь, поможет? – ласково спрашивала у баса Олеся.
- А я думала, что в Твери был кошмар-кошмар, - печально проговорила Маша. – Была неправа.
Артур психовал, переставал петь, начинал просто орать. Получалось ужасно: очень громкий и очень металлический звук, перекрывающий всё и всех. Иван в какой-то момент вышел вперед, рявкнул на квартет, оркестр, растерявшегося дирижера, и стал дирижировать, чтобы хоть как-то было по-человечески. Вид при этом у него был самый разнесчастный. Но вдруг все словно очнулись. Артур вспомнил, что у него прекрасный голос, которым он владеет в совершенстве. Лева – зачем они, собственно, собрались. Сергей выдохнул с облегчением – и просто стал петь. То, что он любил больше всего.
Квартет зазвучал. Оркестр зазвучал. Музыка ожила.
- Уффф, - выдохнула Олеся с облегчением, когда все закончилось. И пошла узнавать, что они делают завтра с утра.
Лев скомканно со всеми попрощался, извинился за репетицию. И быстро ушел.
Вчера он позвонил Ирине. По телефону, который был в папке, собранной начальником службы безопасности.
И, пока он говорили, все время вслушивался в то, что происходило на заднем плане. Надеясь услышать детский голос. И по нему хоть что-то понять. Ситуация его напрягала. Злила безумно своей нелогичностью и неправильностью. И – бесконечно изумляла. Его собственной глупой, дурацкой, идиотической просто реакцией. По большому счету: да какая ему разница, кто отец этого мальчика, имеет ли он вообще отношение к нему. Или мама отличилась и просто перебрала музыкантов страны по принципу красивых глаз? Или же после той ночи залетела от него?
Что ему до всего этого? До – по сути – двух посторонних ему людей, вычеркнутых без его участия из его же жизни.
Не напиши Ирина свою возмутительнейшую книжку, не подари фанатки ему экземпляр – жил бы он спокойно и знать бы не знал. И правильно не знал же! Или нет. Не правильно?
Тут он понял, что стоит перед цветочным магазином. И раздумывает – даже не о том, стоит ли туда войти. А о том, какие цветы могут понравиться Ирине.
Похоже, он слишком плохо и бездарно провел свой отпуск в августе. И прежде всего мозгами совсем не отдохнул. Иначе такие… какой тут подобрать эпитет? Идеи в голове бы не витали.
Какие цветы? Вспомни, дурак, вчерашний сухой безэмоциональный разговор! Ее ледяной голос. Свои отрывистые фразы. Потому что сразу подхватил тон «беседы».
Самое главное – она согласилась встретиться. Значит, есть возможность все решить сегодня. И успокоиться. Потому что работать на таком взводе – по сути, манкируя своими обязанностями – это просто… никуда не годится. И любого другого из квартета «Крещендо» он бы сам уже просто замешал, зачморил и затеррироризировал.
Бред же просто.
Он пришел в ресторанчик, где назначил встречу, за пятнадцать минут. В гардеробе приняли пальто.
- Вас уже ждут, - предупредил его администратор.
Лев скривился: вот что за женщина, а?
Она ждала его, напряженно рассматривая Казанский собор в огромном круглом окне, перечерченной черными рамами крест-накрест. Он вдруг вздрогнул: узнал. Вот теперь, несмотря совершенно на другую подачу, цвет волос и пять лет, он узнал ту девчонку из незабываемой ночи. В тот момент, когда он уезжал, а она провожала его таким же точно долгим-долгим взглядом, вот так же понимающе, печально и чуть насмешливо улыбаясь.
И как молния его пронзила мысль, что дураком он был не сейчас, когда не мог уже сколько времени найти покоя. А тогда. Пять лет назад.
Очарование уничтожил официант, который любезнейше и буднично проговорил:
- Вы готовы сделать заказ?
Она вздрогнула, возвращаясь в реальность.
- Капучино, пожалуйста. Самый большой, какой есть. Без корицы.
- Может быть, что-то на ужин? – предложил Лева.
- Это лишнее.
Пожалуй, в метели за окном было больше эмоций. И если бы он не слышал веселый звонкий голос, говорящий с собакой, он бы поверил, что вот такая она и есть. А той девчонки, веселой и отчаянной, просто-напросто не было. Вот приснилась она ему от усталости. Где-то там, на краю света, под ироничный вечный океан.
- Мне тоже самое, - кивнул Лев, хотя есть хотел отчаянно. Посмотрел на женщину-зиму, что так изысканно смотрелась на фоне падающего снега. – Добрый вечер.
- Добрый. Вы хотели со мной поговорить. О чем же?
«О вечных образах в литературе», - чуть было не съязвил он. Но понял, что все как-то слишком серьезно.
Лев только кивнул, принимая ее правила игры. Отстраненное «вы». Ну, пусть будет так. Вздохнул и сказал: