- Смешно? - строго спросил он.
- Конечно, смешно! Я и КПСС, такие затеи добром не кончаются...
Теперь засмеялся он.
- А я, представьте, истфак как раз и окончил. Теперь в аспирантуре.
- Неужели на кафедре истории КПСС! - ахнула девчонка.
Он, усмехнувшись, покачал головой.
- Служу в военно-морском архиве, специализация Русско-Японская война. А вот вам это все зачем? В кино сниматься не пробовали?
Девчонка переменилась в лице и постучала левой рукой по столешнице.
- Нет! И про драмкружки даже не заговаривайте...
Он хотел спросить почему, но вместо этого засмеялся.
Девчонка вернулась к своей книжке и мороженному.
- И на какую же кафедру, если не секрет, нацелились, милая барышня?
- Археологии.
- И?
- Железо Евразийского степного пояса.
- Да неужели? Золото скифов рассчитываете найти?
- Раннего железа.
- Значит, киммерийцев?
- Как получится...
А на чем срезались в этом году? На Русско-Японской войне, вероятно.
- Нет, к сожалению, билет с этой темой вытянул другой абитуриент. Я бы с ним охотно поменялась, он, я думаю, тоже. Нам взаимно не повезло.
- Что за билет вытянули вы?
- Крестьянские войны и восстание декабристов.
- Только не говорите, что экзамен принимал Раменский!
- Именно он.
- О, господи! Что его к абитуриентам-то вынесло?
- Говорят, пришел искать себе ученика, студенты его уже не устраивали.
- Но вы не стали цитировать ему гипотезу Сечкиной о том, что декабристы в России намеревались сыграть ту историческую роль, которую во Франции сыграла буржуазия?
- Вот именно так, слово в слово.
- Да-а! Удивляюсь, что вы живы остались.
- По-моему, ему тоже досталось, - скромно заметила девушка.
- Ну-ка, ну-ка?
- Да так, ничего особенного, просто предложила ему осознать, что у нас в стране археологических памятников в год гибнет сотни и сотни. А они специалистов перестали выпускать под тем предлогом, что трудоустроить их потом не представляется возможным.Стране больше нужны руководящие и направляющие идеологически выдержанные историки и преподаватели истории. А еще мне, как будущему археологу, все его тайные общества и зеленые книги, до фонаря, зеленого же. И если он не желает и впредь лицезреть перед собой мою необразованную особу, пусть похлопочет о том, чтобы абитура на кафедру археологии шла отдельным потоком и сдавала то, что нужно археологам.
- Да-а, барышня, вы больше уж сами не хлопочите, поступайте в какой-нибудь другой ВУЗ.
- Здесь школа, - грустно ответила девушка, - Да и Раменский честный ученый, нарочно он бы меня не засыпал. Сама я хороша, с этой конъюнктурщицей Сечкиной. Ведь чувствовала, что фальшь, нет, надо было процитировать.
- Да, - спохватился он, - А ваш интерес к Цусиме чем объяснить?
- А это... Ну, для меня это особая тема. Мой прадед..
- Служил на крейсере «Орел»...
- Как вы догадались?
Горькое разочарование искривило его губы.
- Если бы вы только знали, какое количество прямых потомков героев Цусимы встречал я в своей жизни.
- У вас есть спички?
- Здесь не курят...
- А мне не для курения.
Он молча подал ей коробок. Продолжать разговор уже не хотелось. Девчонка высыпала из коробка спички и удовлетворенно кивнула.
- Должно хватить. Вот взгляните, это мой прадед, матрос служивший вестовым у одного из лейтенантов на «Орле».
Девчонка уложила спичку на столешницу, и продолжила.
- Четверо его детей, Петр, Лидия, Татьяна и Нина.
Еще четыре спички легли веером на столешницу. Прогрессия, как же он сам об этом не подумал!
- У Нины, Лидии и Петра по трое детей, а у Татьяны только один.
Новая партия спичек удлинила «веер» на столешнице.
- В моем поколении прямых потомков Федора Емельянова, нашего прадеда уже, извольте сами сосчитать...
На столешницу были уложены еще двадцать три спички.
Он вздрогнул при упоминании имени вестового и вгляделся в лицо девчонки.
- Вы носите фамилию прадеда?
- Нет, бабушка ведь вышла замуж и взяла фамилию мужа. И это фамилия моего отца, и моя пока еще...
Девчонка взглянула на часы на руке, охнула и подскочила, подхватив свою книжку.
- Всего доброго, - пожелала она ему уже на ходу.
Потом девчонка схватила с вешалки свою шапку и, накинув шинель, не застегиваясь, выскочила из кафе, по дороге опять спутав в какую сторону, открывается дверь. Он сидел и смотрел ей вслед, не в силах ничего предпринять.
- Ваше благородие, как же вы, а?
Зачем вы так от? О маменьке подумали бы...
- Не могу, Федор, отпусти, ради Бога... Жить слепым...
- Ну и что же, что незрячим, ваше благородие, остальное-то цело все! А вас как дома ждут, ну вспомните вы их.
- Отпусти, братец, прошу...