— Мама умрет? — спрашивает Белла.
— Зачем вы ее сбили? — спрашивает Вильям.
Я молчу, у меня нет сил отвечать.
— Это был несчастный случай, мы столкнулись, я не успела затормозить.
Вильям берет сестру за руку, я иду за ними к их дому.
— Пойдем! — кричу я Фабиану и Уле, они так и стоят у въезда во двор, ничего вокруг не видя.
— Я хочу домой. — Голос Фабиана звучит тихо и слабо.
— Сейчас, мы только дождемся Гун-Бритт и Оке. — Я поворачиваюсь и зову его. — Иди сюда!
— Может, мне тоже пойти с вами? — спрашивает Ула.
— Не нужно.
Я не могу его видеть. Не хочу иметь с ним никаких дел.
— Ты уверена?
Он делает шаг вперед, но я тащу Фабиана за руку к дому, у дверей которого Вильям пытается утешить отчаявшуюся сестру. Ула так и стоит у въезда, широко раскрыв глаза.
Через пять самых долгих в моей жизни минут в дом Андерсонов врываются Гун-Бритт и Оке.
— Что тут случилось? — Гун-Бритт сжимает детей в своих объятиях; Вильям всхлипывает, а плач Беллы пронзает мне сердце.
— Там приехала полиция, — говорит Оке.
За окном идут двое молодых мужчин в форме — о чем-то болтают, показывают на двор и потягиваются.
— Я ожидала чего-то подобного, — произносит Гун-Бритт, гладя детей по голове. Руки утешают, но всем своим видом она обвиняет.
— Прекратите, — прошу я, — не сейчас.
— Но что дойдет до такого… — продолжает Гун-Бритт.
Мне приходится прикусить язык. Ради детей. И Фабиана. Оке открывает дверь полицейским, те здороваются, их лица сама серьезность. Черные ботинки и широкие ремни с дубинкой и пистолетом.
Гун-Бритт и Оке представляются.
— Мы живем рядом. Микки попросил нас присмотреть за детьми.
Один из полицейских внимательно смотрит на меня:
— А вы?
— Я тоже живу здесь.
Фабиан сидит в кресле и вращает руками одна вокруг другой, он всегда так делает, когда нервничает. Взмахивает и крутит. Я осторожно присаживаюсь на корточки рядом с ним. Не слишком близко.
— Все будет хорошо, родной.
— А если она не поправится? — говорит он.
Я делаю глубокий вдох:
— Не надо так думать.
Слышу в прихожей раскатистые голоса полицейских. Пол скрипит под их ботинками.
— Жаклин? — окликает меня первый. — Нам надо поговорить с вами.
Они видят сидящего в кресле Фабиана. Второй полицейский наклоняется к нему:
— Как ты?
Фабиан молчит. Его руки продолжают вращаться.
— Это мой сын, — объясняю я. — У него шок, он сидел рядом со мной в машине.
— Ему нужна медицинская помощь?
Полицейский без предупреждения протягивает руку, намереваясь коснуться Фабиана.
— Не трогайте его! — вскрикиваю я.
Рука повисает в воздухе, полицейский удивленно смотрит на меня.
— Он не любит телесные контакты.
Полицейский какое-то время колеблется, но потом убирает руку:
— Понятно. Не торопитесь, мы можем поговорить и после.
Они оставляют нас в гостиной вдвоем, Фабиан дышит все прерывистее. Руки все быстрее вращаются одна вокруг другой.
— Полиция! — шипит он.
— Я знаю, не бойся.
Все его тело трясется.
— Тебя могут забрать в тюрьму.
В конце концов ему приходится сесть на собственные руки, чтобы они остановились.
— Не могут, — отвечаю я. — Это был несчастный случай.
Полицейский записывает мои показания. Мы сидим за столом друг против друга в кухне Андерсонов.
— К сожалению, нам придется изъять автомобиль.
— О’кей, — киваю. — Зачем? Что вы хотите проверить?
— Таков порядок, его должны осмотреть технические специалисты.
Я долго и внимательно рассматриваю полицейского — открытое лицо, добрый взгляд.
Из-за двери доносятся всхлипывания Беллы и вопросы, которые растерянно задает Вильям и на которые у Гун-Бритт нет ответов.
Каждое их слово режет меня на части, это полный крах; мысли и чувства наталкиваются друг на друга, в глазах слезы.
— Вам известно, что с Бьянкой? Что-то серьезное?
— К сожалению, сведений об этом у нас нет, — отвечает полицейский.
Черт, что же я наделала!
Он протягивает мне стакан воды и пачку бумажных носовых платков:
— Вам сейчас тяжело, я понимаю, но я должен задать вам несколько вопросов. Что именно произошло? Что вы можете вспомнить, Жаклин?
Я закрываю глаза и впиваюсь правым указательным пальцем в тонкую кожу на левой ладони.
— Я ее не увидела.
— Она ехала на велосипеде, верно? Мы думаем, она выехала из своих ворот примерно тогда же, когда вы свернули на территорию общего двора.