Бьянка. Дети.
В груди у меня что-то сжимается.
— О’кей. — Я быстро сажусь в седло и успеваю услышать слова Гун-Бритт:
— Хороших выходных.
Оставшуюся часть пути мои мысли перескакивают с одной на другую. Бьянка должна была забрать детей и купить продукты, но сейчас они уже дома. В безопасности. Вильям сидит на диване со своим айпадом, а Белла помогает Бьянке на кухне.
Отраженный стенами домов звук сирены становится еще громче. Мои бедра отяжелели, икры сводит судорога. До дома метров двадцать. За забором раздается собачий лай, и в ту же секунду я понимаю, что сирены смолкли.
Я сворачиваю за угол, вижу наш двор, и тут в глаза мне бьет яркий мигающий синий свет. В нем тонет все — асфальт, живая изгородь и невысокий штакетник.
Дыхание перехватывает. Ноги продолжают крутить педали. Я слезаю с велосипеда и иду прямо на этот синий свет.
На земле лежит красный велосипед. Он сплющен, колеса искорежены, руль торчит вверх. Рядом стоит Жаклин Селандер из пятнадцатого дома. У нее белое лицо, а на губах застыл крик.
У нашей живой изгороди из туи припаркована «скорая», рядом на корточках сидят два врача в зеленых халатах. На асфальте перед ними лежит Бьянка. Моя любимая жена.
2. Микаэль
До катастрофы
Лето 2015 года
Впервые я увидел Фабиана и Жаклин Селандер сразу после того, как мы переехали. На тех выходных Белле исполнилось три, и я решил установить в машину новое детское кресло, которое купил по бросовой цене в магазине «Блокет». Солнце жарило мне загривок, и сам я плавился, как сыр, втиснувшись наполовину в салон и мучаясь с ремнем безопасности, который оказался на несколько сантиметров шире, чем предназначенная для него прорезь. Ругательства из меня так и сыпались. Я не заметил, как кто-то подошел сзади.
— Новый «Р-дизайн», да?
Ремень выскользнул из рук, и чертово детское кресло опрокинулось набок. Когда мне удалось наконец извлечь собственное тело с заднего сиденья и вытереть пот со лба, я увидел мальчишку в шортах на подтяжках и кепке с логотипом «БМВ». Он стоял у ворот и рассматривал машину.
— Спортивная модель, — ответил я.
— Да знаю я, — ответил парень. — «Р-дизайн».
Сколько ему? Двенадцать, тринадцать?
— Дизельный двигатель, — сказал он, — подключаемый гибрид, так?
— Видимо, так, — кивнул я.
— Не «видимо», а точно.
На самом деле я торопился, но мне не хотелось показаться невежливым.
— Меня зовут Фабиан, — произнес парень, — я тоже живу в этом дворе.
Жилой массив на окраине Чёпинге был поделен на маленькие кварталы, каждый из которых представлял собой большой заасфальтированный квадратный двор, по сторонам которого располагались четыре более или менее одинаковых коттеджа, построенные в первой половине семидесятых. У каждого квартала было собственное премилое название, связанное с топонимами из книг Астрид Линдгрен: Бюллербю, Леннеберга, Сальткрока, Чёрсбэрсдален. Мы поселились на Горластой улице, и когда я сообщил детям, что отныне мы будем жить там же, где и «Лотта с Горластой улицы», они сначала ничего не поняли.
— Тогда будем соседями, — ответил я мальчику по имени Фабиан.
— О’кей, — ответил он и погладил бампер «вольво», как будто он был живым. — Вам надо было купить «БМВ». Больше опций за те же деньги.
Я рассмеялся, но мальчишка выглядел совершенно серьезным.
— У «БМВ-530», — сказал он, — двести семьдесят лошадей. А у этой сколько?
— Не помню.
Машина для меня — транспортное средство. Все, что мне нужно, — более или менее нейтральный цвет и вместительный багажник.
— Двести пятнадцать, — сказал мальчик.
Он свое дело знал.
Я уже собрался снова полезть в салон с детским креслом, как появилась женщина:
— Вот ты где, Фабиан!
Она как будто испускала какое-то сияние. Сильный загар подчеркивал длинные ноги, короткие шорты, белые зубы и небесно-голубые глаза.
— Ему нравятся машины, — сообщила она.
— Я уже это понял.
— Мне нравится «БМВ», — уточнил Фабиан.
Женщина, которая, видимо, была его матерью, рассмеялась и протянула руку с длинными розовыми ногтями.
— Значит, это вы переехали? Ноль-восемь[3], как я слышала?
Ноль-восемь? Неужели еще так говорят? У меня нет ни одного знакомого, у кого остался бы стационарный телефон, скоро телефонные коды станут такой же древностью, как вращающиеся диски и бакелитовые трубки.
— Ну да, но… — промямлил я и вытер ладонь о шорты, чтобы поздороваться. — Микки.