А я не понимала, как она, со своей посредственной внешностью, жирной кожей и редкими волосами, может так счастливо улыбаться?
— Не знаю, — мрачно ответила я. — Я ничего не умею.
Выдвинуть вперед губы, встать на носочки и трахнуть камеру взглядом. Вот и все мои таланты.
— Я в это не верю, — сообщила сотрудница бюро трудоустройства. Кажется, она явно была не на стороне работодателя.
Фабиан у меня на руках орал, как дикий зверь.
— Какой милый! — сказала женщина.
Я бы ей врезала, но нос у нее и так уже был кривой.
Через две недели мы с Фабианом двинули в Йончёпинг. Очередная мамашина телега про то, какая я никудышная родительница, стала последней каплей. Я послала на фиг и ее, и бессловесного папашу и переехала в однушку с мини-кухней к рабочему-бетонщику, с которым переписывалась в каком-то чате знакомств.
На самом деле, когда я уезжала из США, то для себя решила — больше никаких отношений только ради секса и никаких тупых влюбленностей. Всем этим я сыта по горло. Если я когда-нибудь еще свяжусь с особью мужского пола, эта связь будет мимолетной и желательно безымянной. Или же она медленно вырастет из дружбы с человеком, который думает так же, как я, с которым можно вместе состариться, который будет понимать Фабиана и меня.
У бетонщика было отличное оборудование ниже пояса и недоразвитость в области мозга. И, обнаружив как-то в холодильнике шприцы с тестостероном рядом с порошковым молоком, я поняла, что пора искать что-нибудь получше.
На этот раз в жилище не должно быть ни единой Y-хромосомы, кроме той, что стала проклятием для маленького Фабиана.
Моя жизнь редко складывалась так, как я ожидала. Подозреваю, что почти у всех именно так.
16. Микаэль
До катастрофы
Осень 2015 года
Вскоре осень сжала Сконе мертвой хваткой. По радио передавали штормовые предупреждения, от ветра скрипели стены домов и срывало черепицу. Зеленый газон у дома превратился в бурое море палой листвы.
Дни становились все короче, не прекращались ливни. Темно, когда утром идешь на работу, мрак, когда вечером возвращаешься домой.
Мы рано уложили детей, я зажег свечи и открыл бутылку вина.
— Ты же знаешь, что` я об этом думаю. — Бьянка кивнула на колышущиеся язычки пламени.
Чувство катастрофы никогда ее не отпускало.
— Обещаю, что задую их прежде, чем мы уйдем из комнаты. — Я подвинулся на диване поближе к ней.
— Когда же мы докрасим? — спросила Бьянка.
Оставалась только наша спальня.
— Давай на выходных? — предложил я.
Не сказать чтобы эта идея меня вдохновляла. Работа в школе отнимала массу сил. Хотя большинство учеников активно занимались спортом, в каждом классе было по паре-тройке ребят, которые по каким-то причинам не любили физкультуру и здоровье в целом не очень их занимало. Такие вечно забывали дома форму, каждую неделю жаловались на критические дни и тайком курили за пригорком на ориентировании.
Их-то мне и хотелось увлечь. Вдохновить и изменить. Если мне удастся сделать так, чтобы хоть один из них стал лучше, все мои усилия уже пройдут не зря.
— Тебе не надо спасать мир, — повторяла Бьянка, еще когда я работал в Стокгольме.
Но речь не об этом. Я просто не могу спокойно реагировать, когда человек уже в молодом возрасте чувствует себя плохо и ничего не делает, чтобы поправить здоровье. Это и есть мой чертов долг. Вот почему я решил стать учителем.
— Я тебя люблю, — улыбнулась Бьянка и снова слегка покосилась на свечи.
В конце концов я их задул.
— У меня завтра собеседование, — сообщила она.
— Что? Какая хорошая новость! Отлично, дорогая!
— Это, конечно, не то чтобы работа мечты, но как будто бы вполне неплохо. Мне будут платить комиссионные и дадут перспективный район Лунда.
Блестяще! Весь бизнес с недвижимостью построен на комиссионных, а на суперместо она, разумеется, так сразу рассчитывать не может, поскольку почти ничего не знает о местном рынке жилья.
— Я бы, пожалуй, еще немного посидела дома с детьми. Сейчас у нас все по-новому. На работе буду постоянно нервничать.
— Тут прекрасный детский сад!
— Да, я в курсе. Но ты же знаешь, что дело не в этом.
— Любимая, ты справишься!
На самом деле, когда она вернулась на работу вскоре после рождения Вильяма, это был полный ад. Мы с Вильямом ни секунды не оставались в покое, Бьянка все время звонила, заезжала между встречами и показами, и в конце концов я тоже начал слетать с катушек и сомневаться в себе как в родителе. Не выдержав, Бьянка снова бросила работу, и через несколько недель все параноидальные настроения более или менее улеглись. Пока не пришло время идти в детский сад. Бьянка с трудом отпускала туда Вильяма и не уходила домой, а подолгу торчала под окнами. Переносила на выходные все показы, чтобы забирать его пораньше. А вскоре завела разговор о втором ребенке.