— Да, — промычал он.
— А если он начнет кидаться палками и камнями, а?
— В пределах разумного…
— СВЕРНИТЕ НА ОБОЧИНУ И ОСТАНОВИТЕСЬ, ИЛИ Я БУДУ СТРЕЛЯТЬ! — скомандовал шериф.
— А как насчет оружия? — осведомился я у Джошуа.
— Пожалуй, нам следует выразить этому несдержанному и завистливому человеку свое сочувствие, — невозмутимо ответил он, развернулся обратно и задумчиво поглядел на дорогу, крутя в руках микрофон.
— А НУ, БЫСТРО, УБЛЮДКИ! — прогудел громкоговоритель.
И следующей вещью, которую я услышал, был голос Джошуа, по-прежнему спокойный, но на таких децибелах, что жалкому полицейскому громкоговорителю и не снилось:
— Сэр, мы не признаем за вами полномочий задерживать ученых в ходе эксперимента или пилигримов во время паломничества.
Мне хотелось посмотреть, как полицейский отреагирует на наш сдержанный отпор, я выглянул в окно как раз вовремя, чтобы заметить, как он снимает с напольной подставки уродливый обрез двенадцатого калибра. В громкоговорителе что-то затрещало — не то статическое электричество, не то коп плюнул туда со злости, а потом раздался его разъяренный рык:
— СИЮ ЖЕ МИНУТУ, СКОТЫ!
— А ДЕРЬМА НА ЛОПАТЕ НЕ ХОЧЕШЬ? — заорал Джошуа.
Уж не знаю, кто был поражен сильнее: я или шериф. Словно отброшенные мощной звуковой волной, «кадиллак» и полицейский «додж» разъехались в стороны. Я быстро пришел в себя, а он — нет. Тем не менее он успел сбросить скорость, поэтому, слетев в кювет и снеся с ограждения десять метров колючей проволоки, все-таки не перевернулся.
— Остановитесь, — порекомендовал Джошуа.
Я затормозил у обочины, и мы поглядели назад. Красные огни все еще мигали, но уже как-то спазматически. В салоне зажегся свет, шериф выскочил наружу и тут же с криком рухнул, запутавшись в колючей проволоке.
— Он в порядке, — заключил Джошуа, — только на время выведен из строя собственным гневом и силой нашего волшебства. Давайте предоставим его самому себе, и чем скорее, тем лучше. — Он нажал кнопочку на микрофоне и беззаботно промурлыкал: — Спокойной ночи, офицер.
Я снова вырулил на середину дороги и сразу дал маху, разогнавшись за пятнадцать секунд до трехзначных величин.
Через минуту Джошуа спросил:
— С какой скоростью мы едем?
— Что-то около ста десяти.
— Это необходимо?
Я на миг задумался.
— Вообще-то нет. Но вы сами сказали «чем скорее, тем лучше», и, учитывая вероятность погони, такая скорость меня успокаивает.
— Ну, тогда получайте удовольствие. А если при этом вы не будете забывать о нашей безопасности, тем лучше.
— Кстати говоря, Джошуа, раз уж речь зашла о бегстве — нам бы не помешало избавиться от серебристого ящика и его содержимого — с такими уликами полиции ничего не стоит прижать нас к стенке. Хотя, может, вы собираетесь оставить это все себе на память? Сентиментальная привязанность, денежное вложение и т. д.
Джошуа улыбнулся.
— Я уже решил, что передам всю аппаратуру вам — в знак благодарности за помощь. Дар дарящему, так сказать. Можете распоряжаться техникой по своему усмотрению.
— Джошуа, кто-нибудь уже говорил вам, что вы хитрый старый пердун?
— Я всегда считал, что щедрость — самая доступная из добродетелей.
— Ну, спасибо, — усмехнулся я.
Джошуа кивнул в ответ.
— Вот и славно. Наслаждайтесь. Я потратил не один месяц на отладку и настройку системы.
— А к ней подходят пластинки по сорок пять оборотов в минуту?
— А как же! Поезд и был записан на сорокопятке.
— В таком случае вы не возражаете, если я прокручу на своей новой системе парочку пластинок из коллекции одной моей знакомой? На максимальной громкости?
— Рок-н-ролл, надо полагать? — энтузиазма в голосе моего попутчика не наблюдалось.
— Так точно, — подтвердил я.
— Это в наказание, или вы пытаетесь вынудить меня забрать дар?
— Ни то ни другое, — покачал головой я. — Хочу отпраздновать победу.
— Джордж, — брюзгливо пробормотал Джошуа, — это неспортивно — пускать против человека в ход его собственные методы. Наши болтливые рты слишком часто оказываются шире, чем наши сердца.
— Круто сказано! — одобрил я.
Мы начали с «Мауbеllinе» Чака Берри, затем последовал Джерри Ли Льюис с его «Shake, Rattle, and Roll», что, собственно, мы и делали,[20] а потом последовали еще четыре дорожных хита для меня и один для Джошуа — благослови Господь его сердце! — он заявил, что, пожалуй, не станет подходить к музыке предвзято, пока не послушает ее в «правильной» обстановке. Я даже заметил, как он пару раз притопнул ногой в такт, глядя на дорогу и витая среди удивительных порождений собственного разума, которые я даже вообразить себе не мог.