Я улыбнулся, представив себе картинку, но промолчал — сейчас явно настало время слушать, а не говорить.
— Слышал ли ты когда-нибудь про Ти-Боуна Уокера? — продолжал допытываться Дважды-Растворенный. — А про Джо Тернера? Сонни Боя Уильямсона? Большого Билла Брунзи? Миссисипи Джона Харта?
— Что-то не припоминаю.
Они играли блюз и рок и сотрясали наш мирок, когда Элвис еще пешком под стол ходил.
— Погоди, — вставил я, утомившись, — я же сказал тебе, что ни хрена не смыслю в музыке. Я провел всю юность, крутя баранку и охотясь за официантками из придорожных забегаловок. Ни в одной из моих колымаг даже долбанного радио не было!
— И зря не смыслишь! Это знание может в один прекрасный день тебе ох как пригодиться, — заявил Дважды-Растворенный с неожиданной горячностью. — Всего лишь одна крупица информации может заставить тебя взглянуть на вещи по-новому, увидеть выход из тупика и просто избавиться от тоски и согреть сердце. Вот почему я подвожу тебя к тому простому факту, что если проследить историю рок-музыки до самых корней, то, миновав ритм-н-блюз, простой старый добрый блюз, джаз, уличный джагбэнд,[24] придешь к самому сердцу, к музыке, рожденной из простых радостей и горестей жизни, — к музыке церковных гимнов. Ты вернешься назад к чистым и резким голосам, полным хвалы и боли, и увидишь триллион черных лиц, которых никогда не показывали по телику, на концертах которых никогда не собирались огромные толпы, которые отродясь не разъезжали на роскошных машинах, у которых не было ни гроша за душой, чтобы записать свои песни на студии, однако они не теряли веры, когда кто-нибудь крал их музыку.
— Дважды-Растворенный, — сказал я, — это была справедливая речь, произнесенная с подлинной страстью и потрясающим красноречием, но этот «кадиллак» ты не получишь, как ни намекай.
— Но чувак, — широченно улыбнулся он, — я бы та-а-ак круто смотрелся, рассекая по улицам в этой тачке! Только, конечно, для начала пришлось бы перекрасить ее, перебить номера и выправить новые документы.
— Ну уж нет! Ты сам виноват. Если б ты не довел меня до паранойи, расписывая, как за мной гоняются люди Мусорщика, я бы не чувствовал такой ответственности и, может, и решился бы расстаться с машиной. — Отчасти это была правда, но невысказанная причина была куда проще, и мы оба отлично это сознавали: доставить «кадиллак» по месту назначения должен был я, а не он.
Дважды-Растворенный был само сочувствие:
— Ответственность — это тяжкий груз, брат. Позволь мне снять ношу с твоих плеч.
— Не будет этого, — заявил я ему. — И ведь сам знаешь.
— Джордж, ты просто купился на мою шутку, что, мол, я сам бы не отказался от такой тачки. На самом деле все не так. Она слишком хороша для выскочки вроде меня. Я бы отдал ее Чаку Берри, или Отису Блэквеллу, или Маме Торнтон, или кому-то еще из несостоявшихся звезд, выплескивающих свою страсть в хоре или на подпевках.
— Ну уж нет. Это посмертный дар, таким он и останется. Меня воротит при мысли, что Чак Берри или еще кто из той же шайки протянет свои жадные ручонки к этому роскошному «Эльдорадо».
— Я ведь не пытаюсь тебя обдурить, Джордж. Я и правда уверен, что те два типа вовсю разыскивают тебя. Ты того и гляди по-крупному влипнешь.
— Ты и про музыку все верно говорил, — примирительно заметил я. — Она принадлежит тем, кто ее сочинил…
— Ага, просек! Но не такой уж я и озверелый расист: церковные гимны не то чтобы принадлежат черным, просто мы лучше их чувствуем. Гимны, рок, Бетховен, кантри — вся эта музыка если кому и принадлежит, то только Святому Духу. Эта твоя Харриет через музыку почувствовала, что такое любовь. Так уж получилось, что это были песни Боппера, да упокоится его душа в роке, но если копнуть поглубже — окажется, что за его музыкой стоит Святой Дух. Ты задумал принести огненную жертву, возжечь во имя любви свечу на каменном алтаре, и я не имею ничего против. Но если у могилы Боппера будет слишком многолюдно — слышишь меня? — ты можешь передать подношение прямо Святому Духу. Уж он-то позаботится, чтобы Боппер получил свое.
Я хотел было возразить, но Дважды-Растворенный вдруг вскинул руку, призывая к тишине. Его ладонь дрожала.
— Есть! — ликовал он. — Господь — да будет Он благословен! — только что говорил со мной. Я ясно слышал Его голос прямо у себя в голове. Ну-ка, покрепче держись за баранку, Джордж, и слушай: ПРЕСВЕТЛАЯ ТВЕРДОКАМЕННАЯ ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ!
— Мне нравится, — закивал я, разделяя его радость.
24
Уличные группы, которые играют блюз и джаз на подручных инструментах вроде мусорных баков, стиральных досок и т. п.