Пытаясь сдержать стоны, Уэнсдэй утыкается ему в шею. Но становится только хуже. У Ксавье дьявольски приятный парфюм — насыщенно-древесный, с горьковатыми нотками специй. Она чувствует себя совершенно пьяной, и, желая отомстить за это, яростно впивается зубами в его кожу в том месте, где быстро пульсирует сонная артерия. Аддамс знает, что это чертовски больно. И ей это чертовски нравится.
Тепло его настойчивых пальцев так резко контрастирует с холодом ее мертвецки бледной кожи. И лёд неизбежно плавится. Каким-то непостижимым образом Ксавье удаётся раз за разом пробивать все барьеры, прежде казавшиеся несокрушимыми. У него определённо есть склонность к мазохизму — чем сильнее Уэнсдэй пытается провести между ними черту, тем настойчивее он тянется к ней. Мягко, но уверенно. Третий закон Ньютона во всей красе — сила действия равна силе противодействия.
Аддамс не любит признавать поражение, но, похоже, его тактика работает.
Губы Ксавье сжимаются вокруг ее соска, и она разом забывает о физике.
Затуманенный взгляд ее угольно-чёрных глаз скользит по очертаниям пыточных орудий и останавливается на тяжелых кандалах, прицепленных к дыбе. Вот оно.
Уэнсдэй настойчиво подталкивает его, принуждая сделать несколько шагов назад. Ксавье немного запинается о разбросанные вещи, но покорно подчиняется, опираясь обеими руками на неотесанные круглые брёвна. Стремясь отвлечь, она целует его почти нежно, невесомо проводя пальцами по выступающим позвонкам. Свободной рукой Аддамс пытается нащупать тяжёлые металлические оковы и подтянуть их к его запястью. Ей почти удаётся это сделать, но его близость вызывает легкую дрожь в пальцах… Раздаётся режущий слух звон металла. Ее реакция притуплена возбуждением.
Ксавье усмехается сквозь поцелуй и неожиданно резким движением приподнимает ее за талию и усаживает на дыбу. Плохо закреплённая конструкция шатается, и Уэнсдэй инстинктивно вцепляется в брёвна. С тихим лязгом оковы смыкаются вокруг ее левого запястья. А через долю секунды — вокруг правого.
— Ты правда думала, что я не разгадаю твоих намерений? — на уровне едва различимого шепота выдыхает Ксавье, отстранившись буквально на пару сантиметров. На его лице сияет раздражающе победная улыбка.
Уэнсдэй тяжело дышит, глядя на него исподлобья. Сердце бешено колотится в клетке из рёбер.
Она не готова так быстро признать поражение.
Дергает руками в попытках освободиться, но кандалы весят не один килограмм, и успеха ей не добиться никакими усилиями.
— Ты даже не знаешь, как обращаться с этой конструкцией, — пусть она не может причинить физическую боль, ядовитый сарказм все ещё при ней.
— Все-таки ты правда невысокого мнения о моих умственных способностях, — Ксавье вовсе не выглядит уязвлённым, и Уэнсдэй почти шипит от бессильной ярости.
Он обводит причудливое сооружение из дерева и металла задумчивым взглядом и, сообразив, тянет одну из лежащих на полу цепей. Тяжёлые оковы больно врезаются в ее тонкие запястья и тянут назад.
Уэнсдэй вынуждена признать, что эта боль действует возбуждающе. Принимая правила игры, она откидывается назад, опираясь локтями на брёвна. Звенья цепей, лежащие за ее спиной, приятно холодят обнаженную кожу.
Жар между бёдер усиливается, мышцы внутри сводит тянущей судорогой, и она машинально раздвигает ноги. Но Ксавье явно намерен поиздеваться над ее терпением. И хотя зелёно-карие глаза явственно темнеют от желания, он не спешит приступать к делу. Зафиксировав цепь вокруг одного из столбиков, он мучительно медленно проводит пальцами по внутренней стороне бедра. От этого почти невинного прикосновения ее сердце проваливается куда-то вниз. Уэнсдэй подаётся навстречу его ладони настолько, насколько позволяют наручники. Ксавье быстро убирает руку. Она не может сдержать разочарованного стона.
Отчаянно хочется закрыть глаза, чтобы полностью сконцентрироваться на острых ощущениях, но Аддамс опасается, что в таком случае пожар внизу живота станет совершенно невыносимым. Поэтому она заставляет себя смотреть — пристальным, немигающим взглядом. Челка падает на глаза, но оковы не позволяют дотянуться, чтобы ее поправить. Внимательный Ксавье замечает это и тянется к ней рукой, чтобы заправить за ухо выбившийся локон. Несмотря на все происходящее, это слишком интимный жест — она ловко уворачивается от прикосновения.