Сельджукские завоеватели для определения национальности попавших к ним пленников сажали их у огня. Тот, кто сразу начинал подправлять костер, поддерживал пламя, подкидывал топливо, оказывался армянином…
Пылающий очаг, мирно вьющийся к небу дым из ердика[38] — что еще нужно было армянскому крестьянину для счастья?
А стране?
Что можно было создать, чего можно было достичь одним лишь огнем скромного очага?
Мог ли он осветить всю страну или хотя бы сжечь, уничтожить лохмотья вековечной нищеты?
Из огня и полымя родилась Армения, но в течение веков здесь мало было доброго, созидающего огня — огней завода или литейни, печи и горнила, однако сколько угодно было злого пламени — пламени войны, пожара…
(Если не считать, что в давние времена в Мецаморе плавили металл, а урартцы в Зоде добывали золото…)
Огни современных многочисленных заводов Армении новы, они загорелись от тех красных искр, из которых, подобно легендарному Ваагну, родилась новая Армения.
И более всего благодаря им, этим новым огням, Армения, в которой исстари предметами ввоза были лишь войны и бедствия, а вывоза — сироты и изгнанники, сегодня посылает точные и уникальные приборы и устройства не только в самые далекие страны мира, но и в космос.
Раньше мы сравнивали свои достижения с тем, что было до 1920 года. Теперь это было бы просто смешно. Ведь одно дело сказать, что у нас того-то стало в два-три раза больше, и другое дело — в пятьсот-шестьсот раз…
Часто такое сравнение вообще невозможно, потому что многого в прошлом попросту не существовало. Кожевенный завод, артель Тер-Аветикова, винные заводы Шустова, Сараджева, еще несколько мелких мастерских — вот и вся имевшаяся в прошлом ереванская промышленность. Если веками существовали камни, земля и вода, письменность и песня, обретшие ныне возрождение, то промышленности в Армении не было вовсе — ни сорок веков, ни сорок лет тому назад (если не считать кустарную добычу меди на Кафанском и Алавердском рудниках).
Все крупные промышленные предприятия Армении созданы в 30-40-х годах или и того позже, большей частью — после окончания Великой Отечественной войны.
В 1828 году в Ереване было семь церквей, шесть гостиных подворий, 51 мельница и несколько кустарных мастерских. Даже в 1890 году все недвижимое имущество Еревана (вместе с промышленностью) оценивалось в 281 тысячу рублей…
Это значит, что наш сегодняшний более или менее богатый колхоз мог бы «купить» весь старый Ереван, да еще и внести задаток за другие города…
Когда видишь крупные современные предприятия сегодняшней Армении, когда видишь огромную армию искусных армянских инженеров и строителей — не верится, что первый примитивный ереванский водопровод строился в течение шестидесяти лет, а для строительства не менее убогой конки в 1912 году были приглашены специалисты из Германии!
Кстати, 1912 год был для Еревана временем сравнительного преуспеяния, и город настолько «разбогател», что его заводы и мастерские давали продукции в год на 84 тысячи 700 рублей!
Чтобы представить себе все «величие» этой цифры, стоит напомнить, что сегодня лишь один из ереванских заводов выпускает продукции на несколько сот тысяч рублей — в час…
Но не будем отклоняться от хода событий… Ведь мы еще только стоим на Канакерском плато и, смешавшись с толпой, наблюдаем, как входит в Ереван революционная армия…
Это был декабрь 1920 года.
Над страной взвилось красное знамя Октября. Но… страны не было. Были только руины, пепел да синее небо, постепенно прояснявшееся от дыма и гари. И еще — камни, камни, камни… Словно осколки разрушенного памятника Армении. С чего начинать, как строить новую страну, новую жизнь на пепелище? Другого выхода не было — надо было творить новую Армению из этих камней и этого неба.
И стали творить.
Прежде всего взялись за известняк, в обилии рассыпанный по полям, и с упорством алхимиков превратили его в карбид.
Потом воздели очи к синему небу и, соединив с карбидом азот, получили удобрения для армянской земли. Дальше пошло легче…
Одним словом, народ наш, воскресший подобно бедному Лазарю, но наделенный творческой силой созидания, сказал: «Да будет Армения!» — и Армения появилась…
Потом, продолжая «сотворение мира», мы из карбида получили каучук, резину превратили в шины, шины приладили к автомашине «Ераз»…
Но все это было потом, а вначале…
Новая промышленность новой Армении была заложена с того дня, как рабочие Ивановской области подарили армянским рабочим несколько станков для основания текстильной фабрики. Один из этих станков, давно уже отслуживший свой век, стоит сейчас в зале ереванского Музея Революции.
Удивительное чувство испытывают сегодня армянские рабочие и инженеры, глядя на этот простенький станок.
Вероятно, так смотрит здоровяк внук на своего иссохшего деда, не веря даже, что ведет свой род от него.
Но факт остается фактом — каждый внук происходит от своего деда, и именно эти станки положили основу одному из первых предприятий Армении — Ленинаканской текстильной фабрике (ныне это огромный комбинат).
Рядом с текстильной фабрикой скоро встал масложиркомбинат, маленькая артель Есабова превратилась в консервный завод, а мастерская «Лепсе» — в Станкостроительный завод имени Дзержинского.
Сколько было создано потом в Армении гигантских предприятий, но ни одно из них, наверно, не принесло столько радости, сколько эти первые, тогда еще небольшие заводы!
Потом началось… В Лорийском ущелье серны и пернатая дичь были вспугнуты грохотом Дзорагэса.
В Кировакане к туману, окутавшему леса, примешался золотистый (и, увы, ядовитый) дым химического комбината. А не имевшая до тех пор понятия о каучуке Армения стала значительным центром производства синтетического каучука.
Ереван, тот самый Ереван, что славился лишь вином, коньяком и пылью, в тридцатые годы производил уже карбид, хромпик и стекло, мулит и станки.
Кафанские горы стали давать в несколько раз больше меди, а на Алавердском новом медеплавильном предприятии выплавлялась не только медь, но и традиции новорожденного рабочего класса Армении.
А дальше — началась война…
В тяжкие годы войны ни на один день не прекратился шум строительства.
Именно в эти грозные годы неподалеку от склонов древнего Арарата возникли огромные корпуса электромашиностроительного завода, каучук в самом Ереване стал превращаться в кабель и шины, над городом раздался веселый перезвон первых выпущенных ереванским заводом часов, а на Арабкирском плато устремились ввысь трубы алюминиевого завода…
Создавались новые заводы, а старые обновлялись и совершенствовались.
На одном только Кироваканском химическом комбинате за десять — пятнадцать лет трижды переносили ограду из-за расширения предприятия. Я видел остатки первых двух и построенный уже за пределами третьей новый замечательный цех синтетического корунда, который мог бы быть предметом гордости любой высокоразвитой страны…
Армения издавна была сельскохозяйственной страной, страной гумна и овина, пахаря и его песни.
Героем книги, ее читателем, а зачастую и автором был все тот же крестьянин, и это наложило свой отпечаток на нашу литературу. Промышленность же существует в Армении всего 40–50 лет…
Видимо, по этой причине в сегодняшней Армении заводы можно найти повсюду, но не в книгах советских армянских писателей (исключения, как известно, лишь подтверждают правило).
Сказывается не только отсутствие традиций, но и то, что «поэтическим» и «национальным» зачастую почитается лишь былое, старое, освященное временем…
Иные наши писатели и поныне думают, что изъясняющийся на диалекте пастух в папахе (или столь же колоритный старец) — тема более «поэтическая», «национальная», чем, скажем, создающий электронно-вычислительную машину и увлекающийся Азнавуром молодой ученый…