Ведь и сам Нарекаци писал:
Светлые и сочные стихи мирских песнопевцев, пришедших после Нарекаци и Фрика, явились победой живого человека над усохшим и бескровным клерикальным искусством, вернули поэзию природе и человеку, влили животворные соки и кровь в ее опавшие вены…
«Сильнее креста твоя благодать», — говорит о любви поэт XV века Ованес Тулкуранци и продолжает:
Если вспомнить, что средневековые песнопевцы жили и творили, как правило, в монастырях, станет понятна мера дерзновения «сумасбродного Ованеса», как сам он называет себя, когда призывает на берегу весеннего Ручья,
К тому же он предлагает и новый «ритуал» похорон:
Ованесу Тулкуранци повезло, что армянская церковь, по велению истории, с самого возникновения носила отчасти мирской характер и руководил ею совет, состоящий наполовину из духовенства, наполовину из светских людей. Если бы ей свойственны были нетерпимость католической церкви и ее жестокая инквизиция, гореть бы Ованесу ярким пламенем на костре, обратившем в пепел стольких средневековых ученых, поэтов, философов…
Пользуясь «прецедентом», пришедший вслед автор «Айренов» Кучак уже столь осмелел, что позволяет себе такое обращение к возлюбленной:
Проснувшись от свежего дыхания Возрождения, тело стремилось освободиться от оков духа средневековья, чтобы свободно жить, творить, любить:
Естественно, что для подобных стихов тесны были монастырские стены, и Нагаш Овнатан пишет уже не в келье, а за пиршественным столом, на зеленом лугу, подготовляя приход величайшего из армянских гусанов — Саят-Нова:
…В XVII веке Армения была окончательно разделена между Турцией и Персией. И, несмотря на длившийся веками гнет, армянский народ породил таких гениальных певцов, как волшебный автор «Айренов» Наапет Кучак и как Саят-Нова, вынесший армянскую песню из монастырской кельи, с тем чтобы она больше никогда туда не возвращалась…
Поэт, композитор, музыкант Саят-Нова писал стихи, сам сочинял к ним музыку и сам пел свои песни-стихи, сопровождая их игрой на скрипке Востока — кямани. Причем писал он на нескольких языках. Армянин по рождению, он прекрасно владел пятью языками: армянским, грузинским, турецким, персидским, арабским. И еще одним языком владел он — вечным и доступным всем людям языком песен, с которыми он был, есть и вечно пребудет на всех кавказских пирах и в сердцах влюбленных.
Сын бедного плотника, ткач Арутюн Саядян (Саят-Нова) рожден был гением. Он победил всех знаменитых гусанов своего времени и стал придворным поэтом грузинского царя Ираклия II. О чем мог еще мечтать ашуг? Но человек феноменальных способностей, тонкий и мудрый, поэт и музыкант, выразитель души и чаяний народа, Саят-Нова тяжко страдал от тупой, полной чванства и зависти атмосферы двора и часто подвергался обидам и преследованиям за свой свободный и гордый нрав, за свои «праведные песни».
Однако величайшим из его страданий была дерзкая любовь к сестре царя Ираклия княжне Анне, которой посвящены лучшие песни Саят-Нова:
Без преувеличения можно сказать, что это одна из лучших (речь идет об оригинале) любовных песен своего времени.
Жаль, что тифлисский армянский диалект, мало-помалу становящийся непонятным для современного читателя, не дает возможности в полной мере воспринять обаяние и глубину стихов Саят-Нова.
По всей вероятности, необходимо, каким бы святотатством по отношению к оригиналам подобных творений это ни казалось, переложить эти поэтические шедевры на современный армянский язык…
воспламеняется от чар своей возлюбленной Саят-Нова, и через двести лет мы еще ощущаем жар его опаленного сердца…
Если бы от Саят-Нова остались лишь любовные песни, этого было бы достаточно, чтобы почитать его одним из лучших лириков мира.
Однако он оставил еще и такие бесподобные стихи о сладости и горечи сей преходящей жизни, как «Наш мир — окно», которых было бы достаточно, чтобы почитать его одним из мудрейших поэтов мира: