Трудным был подъем на Арарат в условиях того времени, но еще страшнее было возвращение. Молодой священник подвергся преследованиям и проклятиям за то, что дерзнул подняться на священную библейскую гору, к остаткам «Ноева ковчега». Он стал бы жертвой слепого фанатизма, если бы ему не удалось уехать вскоре в Дерптский университет. После окончания университета, отказавшись от ожидавшей его блестящей карьеры, Абовян поклялся служить своему народу и, полный светлых надежд и планов, вернулся на родину.
Здесь он с самого начала столкнулся с мракобесием клерикалов. «Ты хочешь мне приказывать, вероотступник? Ты можешь лишь смутить души невинных, и учить их не твое дело», — так ответил на желание Абовяна открыть школу для армянских детей один из самых реакционных католикосов Ованес Карбеци.
Впоследствии к преследованиям местных мракобесов прибавились гонения царских чиновников-ассимиляторов, жертвой которых стал Абовян на сорок четвертом году жизни.
Ранним утром 2 апреля 1848 года он вышел из своей ереванской квартиры при школе — и больше никто никогда не видел его…
Взошел ли он на Арарат, чтобы найти вечный покой в его чистых снегах, утопили его в реке Раздан или, как рассказывает легенда, в черной карете увезли в Сибирь… кто знает?
Думаю, что последнее наиболее вероятно, и когда-нибудь следы его обнаружатся во глубине сибирских просторов…
Факт остается фактом — Абовян исчез, не оставив даже могилы, и камнеобильная Армения в который уж раз не смогла поставить надгробье одному из любимейших своих сыновей…
Если точно известно, что он родился, то никто не может точно сказать, как и когда он умер. Завидная судьба бессмертных, чья жизнь не вмещается между датами рождения и смерти, между колыбелью и могилой…
Хотя Абовян видел и воспевал Россию, он инстинктивно понимал, что есть в ней и Пушкин, которого он обожал и переводил на армянский, и Фаддей Булгарин, которого он назвал мракобесом во время одной ссоры в Дерпте…
Младший соратник Абовяна Микаэл Налбандян оказался более счастливым, если вообще уместно применять это слово в отношении армянского писателя прошлого, особенно писателя талантливого и принципиального. Он рано понял, и не инстинктивно, а вполне сознательно, что есть две России — Россия Чернышевского и Герцена и Россия царских сатрапов.
Своими страстными и пламенными книгами, выходящим в Москве журналом «Юсисапайл» («Северное сияние») и революционной деятельностью бок о бок с Герценом, Чернышевским и Огаревым в России, а потом в Лондоне Налбандян боролся против самодержавия за свободу и равноправие народов.
Вместе с Чернышевским томился он в Петропавловской крепости (их камеры были рядом) и умер в ссылке в городе Камышине тридцати семи лет от роду.
Налбандян — первый революционный деятель в нашей новой литературе, первый истинный поэт-трибун:
Даже в те времена, когда большая часть Армении стонала под игом турецких султанов, в постоянном страхе грабежей и погромов, и литература наша, естественно, должна была иметь подчеркнуто национальную окрашенность, Налбандян, верный своим высоким общечеловеческим идеалам, писал: «До сих пор человек не дошел до того, чтобы, без вторичного или официального имени, выступать лишь под естественным именем человека. До сих пор нет на свете человека, есть лишь нации…» И далее: «Когда человек, появляясь среди того или иного народа, не называет себя именем человек, когда он называет себя англичанином, немцем и пр., и пр., и пр., нам остается лишь принять это явление как реальность».
Эти строки написаны в девятнадцатом веке, однако кажется, будто звучат они не из прошлого, а из-за светлых горизонтов будущего…
Несмотря на полную тяжких мучений короткую жизнь, мы называем Налбандяна счастливым — и имеем на то основания. Не высшее ли счастье для человека честного и принципиального страдать и погибнуть во имя своих убеждений…
А Налбандян сознательно был готов и к страданию, и к смерти, готов давно, с тех самых пор, как в знаменитых «Двух строках» поведал миру свое кредо: «Мы добровольно посвятили себя защите прав простого народа… Защищать нещадно попираемые права… вот подлинный смысл и цель нашей жизни. И чтобы достигнуть этой цели, мы не остановимся ни перед тюрьмой, ни перед ссылкой и будем служить ей не только словом и пером, но и оружием и кровью, если когда-нибудь удостоимся взять в руки оружие и освятить своей кровью проповедуемую нами доселе свободу…»
Величайшим армянским поэтом нового времени несомненно является Ованес Туманян. Туманян — поэт-классик в истинном смысле этого слова, понятный взрослому и ребенку, крестьянину и интеллигенту, лирику и физику.
Понятие «гениальный писатель», означающее высшую степень таланта, по всей вероятности, может быть отнесено и просто к факту гениального осмысления и отражения какого-либо определенного материала. Суть понятия «великий» — безгранично шире.
О Туманяне мало сказать — гениальный, он велик, велик и необходим, как хлеб насущный.
Его стихи и поэмы, рассказы и статьи, басни и мудрые обработки фольклора сопровождают армян с раннего детства до глубокой старости. Читательская жизнь их начинается с детского стихотворения «Пес и кот», завершаясь «Четверостишиями», «Прощанием Сириуса» и «Панихидой»…
Туманян пишет так, словно пишет не он сам, а ущелья и горы Армении, ее прошлое и настоящее, армянское горе и светлая вера в будущее.
Вот характерное для Туманяна стихотворение «В армянских горах», в котором выражены вся суть и смысл армянской истории: