Что касается их фантастического трудолюбия, то каждый из них в одиночку выполнил работу, которая под силу разве что целому научно-исследовательскому институту как по содержанию, так и по объему…
Посланные с острова святого Лазаря в Армению журналы, книги, словари, учебники, а затем и прибывшие оттуда учителя оживили заглохшую под иноземным игом культурную жизнь Армении, воскресили традиции прошлых времен.
Именно на острове святого Лазаря появились заинтересовавшиеся армянской историей, языком, культурой первые иностранные ученые-арменоведы. Благородные традиции их впоследствии продолжили Мейе и Маклер, Хюбшман и Маркварт, Дюлорье и Броссе, а в наши дни — Фредерик Фейди и Чарльз Доусет, Томсон и Влад Бенциану, Триарский и Смушкевич, Яромир Едличка, Жерар Гарид и Болонези, Шульц и Писович, Бенвенист, Роберт Годель, Ланг, Людмила Моталова и многие другие.
Именно на острове святого Лазаря Джордж Байрон, влюбленный в Армению и армянскую культуру, месяцами изучал армянскую историю и язык и даже написал предисловие к изданному мхитаристами англо-армянскому словарю.
До сих пор на острове приезжим показывают рабочую комнату Байрона, посаженный им дуб и скамью, отдыхая на которой, он сочинял стихи…
…Да, были в средневековой Армении университеты и академии, однако из-за отсутствия государственности не было и не могло быть единого научного центра, где была бы сосредоточена передовая научная мысль.
То, что веками оставалось неосуществленным, наш народ сделал в самое тяжелое для страны время, в годы Великой Отечественной войны… Под грохот рвущихся в Кавказских горах снарядов в Ереване было основано Армянское отделение Академии наук СССР, тогда же мы избрали нашего первого президента — большого ученого, мудрого и обаятельного человека Иосифа Орбели, чей почтенный облик напоминал средневековую миниатюру.
Исполины армянской филологии Грачья Ачарян, Манук Абегян, Григор Капанцян, Акоп Манандян, Степанос Малхасян и другие удостоились счастья стать основателями нашей Академии и первыми академиками.
Ныне в научно-исследовательских институтах Академии наук Армении работают 12 тысяч сотрудников, свыше 4 тысяч ученых, среди них всемирно известный астрофизик Виктор Амбарцумян, физик Артем Алиханян, математики Сергей Мергелян и Мхитар Джрбашян, историки Абгар Ованесян и Сурен Еремян и другие.
Работе нашей Академии постоянно помогали выдающиеся ученые Левон Орбели, Эзрас Асратян, Хачатур Коштоянц, Норайр Сисакян, Исаак Алиханян, Борис Пиотровский, Николай Токарский и многие другие.
Гора Арагац, по которой раньше лишь струились родники и бродили пастухи, стала ныне твердыней науки и от вершины до подножья предоставлена в распоряжение ученых.
Ученым-физикам, специалистам по космическому излучению и астрофизикам многих стран, даже не знакомым с Арменией, хорошо известны названия армянских деревушек Бюракан и Амберд, связанных со многими открытиями и смелыми гипотезами в этих областях.
Здесь созываются научные симпозиумы и конгрессы мирового значения.
Это там, на склонах Арагаца, братья Алиханян поймали «синюю птицу» космического излучения, это там сын нашего народа доказал, что планеты и звезды не были созданы раз и навсегда, а создаются постоянно.
…Если многое в нашей жизни зародилось лишь в последние десятки лет или из тоненького ручейка, берущего начало в прошлом, лишь теперь превратилось в реку, то письменность и литература дошли до пас полноводной рекой, сокровищницей непревзойденных богатств.
Нет более трудного и почетного дела, нежели быть армянским писателем, представителем литературы, имеющей столь богатые традиции. Трудно, потому что надо не только состязаться с тем лучшим, что пришло из веков, не только быть достойным его, но и к имеющимся сокровищам добавить хоть одно новое слово, одну собственную строку.
Наша современная литература создала такие образцы советской классики, которые заняли прочное место рядом с сокровищами прошлого.
Среди сказавших это новое слово был поэт Ваган Терьян — один из самых тонких армянских поэтов XX века. Его поэзия, путь его жизни были похожи на усыпанную печальными осенними листьями аллею, которая привела его однако в Смольный, к Ленину, к прославлению знамени Октября…
Восточноармянская поэзия до Вагана Терьяна восходит своими истоками в основном к деревне. Терьян одним из первых воспел город, его тротуары и ночные фонари, студента и бродягу, мысли и чувства городского интеллигента, его любовь и смятение новыми поэтическими средствами.
В отличие от многих его предшественников, Терьян не столько проповедовал, сколько исповедовался, не столь описывал и рассказывал, сколь доверительно раскрывал сердце, создавал не столь поражающие воображение образы и строки, сколь определенное душевное состояние и настроение, не столь обязывал читателя прислушиваться, сколь мягко овладевал им, отдаваясь его власти…
Мало написал Терьян, но так, что почти нет необходимости отбирать избранные его произведения — все они избранны, начиная от «Грез сумерек» до трагически-оптимистического цикла «Страна Наири».
На протяжении нашей многострадальной истории при каждой новой войне, каждой новой беде поэты наши тревожно вопрошали: неужели это конец? Этот роковой, неизбежный для армянских писателей прошлого вопрос задал и Ваган Терьян:
Через два года после того, как Терьян задал этот вопрос, произошла трагедия 1915 года… Однако Терьян, твердо веруя в чудо возрождения армянского народа, сам ответил на свой вопрос в другом стихотворении:
«Отчего не умер молодым я?» — писал Терьян за год до смерти, в 1919 году, когда ему было всего 34 года…
Уж в чем другом, а в этом отношении судьба была «щедра» к армянским поэтам: Терьян умер в 35, Мисак Мецаренц — в 22 года, а гениальный Петрос Дурьян прожил всего 20 лет…
Обладая волшебным мастерством и обаянием, основав целую литературную школу, Ваган Терьян в последние годы своей жизни уже не довольствовался достигнутым и, стремясь выразить принесенное революцией новое дыхание, сменил созданный им благозвучный и гармоничный стих на имеющие вольный размер и разговорную интонацию строки, для него совершенно новые: