— Органные трубы, — понимающе кивнул Каррадерс. — По всему Средневековью мотался их замерять.
— Вот. Поэтому на самом деле вопрос надо ставить так: зачем ей приспичило строить заново Ковентрийский собор?
— Ее пра-пра-пра-и-так-далее-бабка побывала в Ковентри и…
— Да-да, поездка изменила всю ее жизнь, а когда леди Шрапнелл наткнулась на дневник своей прародительницы, он изменил уже ее жизнь, и она решила восстановить собор точь-в-точь каким он был перед пожаром в честь своей пра-пра и так далее, и тому подобное. У меня эта история уже в печенках сидит. Как и присказка про то, что Бог…
— …кроется в мелочах, — подхватил Каррадерс. — Слышать больше не могу.
— А у меня самое ненавистное — «заглянуть под каждый камень». Ну-ка, давай вместе. — Я показал на край большого каменного обломка.
Каррадерс, нагнувшись, ухватился за противоположный край.
— Раз, два, взяли!
Мы столкнули каменюку через проход; прокатившись по инерции чуть дальше, она сбила остаток основания колонны.
Епископского пенька под сброшенным камнем не обнаружилось, зато показались кованая подставка и одна из крестовин капелльной ограды, а под комком красного песчаника — обугленный цветочный стебель. От какого именно цветка, неизвестно, потому что листьев не осталось, и вообще его можно было бы принять за палку или металлический прут, если бы не зеленый кончик длиной с полпальца.
— Он стоял перед оградой капеллы? — уточнил Каррадерс, хрустя осколками стекла под ногами.
— Да, где-то здесь. На этой подставке. — Я показал на кованый постамент. — Девятого ноября имел удовольствие убедиться лично. Молебен за ВВС и благотворительная продажа выпечки: две вязанные крючком салфетки, перочистка в виде анютиных глазок и полдюжины каменных печений. Очень меткое название, надо сказать.
Каррадерс окинул взглядом россыпь стекла на полу.
— А не могло его взрывной волной закинуть на другой конец нефа?
— Так в собор зажигалка попала, а не фугас.
— Эх. — Он заметил идущего к нам причетника. — Говоришь, Библия королевы Виктории?
— Именно. Со списком дат рождения, смерти и нервных срывов всяких там Георгов. Выясни у него, куда еще могли убрать ценности на хранение, кроме как к Люси Хэмптон.
Каррадерс, кивнув, двинулся к причетнику, а я остался разглядывать кованую подставку, размышляя, что теперь делать.
В собор действительно падали в основном зажигалки, но резон в словах Каррадерса имелся. Взрывная волна и не на такое способна, а взрывы поблизости были — и фугасы, и газопровод. Пенек могло унести хоть в центральный неф, хоть в хор.
Я разгреб щебень, пытаясь определить, куда вылетели стекла из Капеллы мануфактурщиков. Судя по всему, большей частью веером на юг и запад. Значит, надо искать ближе к дальнему торцу нефа.
Вернувшись к ограде, я принялся копать на юг и запад. Заглядывая под каждый камень.
Тут зазвонили колокола, и мы все, даже Мистер Спивенс, прервавшись, посмотрели на башню. Над клубами дыма и пыли в зияющей вместо крыши дыре возвышалась нетронутая колокольня. Колокола вызванивали чисто и певуче, словно царящий вокруг хаос им был нипочем.
— Смотри, звезда! — воскликнул Каррадерс.
— Где?
— Там!
Я ничего не видел, кроме дыма. О чем и сообщил.
— Вон там. Над шпилем. Над бледной пеленой, над черным пепелищем. Недосягаемая для людской вражды, вестница надежды, мира и светлого будущего. Сияющий символ возрождения, о котором она сама еще не ведает.
— Не ведает? — Я насторожился. — Вестница надежды и мира?
Один из первых признаков перебросочной болезни — восторженная сентиментальность, как у ирландца во хмелю или у трезвого, словно стеклышко, викторианского поэта. Каррадерс за прошедшие сутки совершил как минимум четыре переброски, причем две из них с интервалом в пару часов. А уж сколько он скакал туда-сюда во времени, пока замерял органные трубы, Бог весть. И без перерывов на сон, сам говорил.
Я наморщил лоб, вспоминая остальные симптомы. Излишняя сентиментальность, проблемы со слухом, усталость, — однако колокола он услышал, а от недосыпа страдают все участники восстановительного проекта леди Шрапнелл. Мне за эту неделю удалось вздремнуть только на благотворительном базаре в помощь фронту в Криспинов день. Отрубился на «Приветствую всех…» и проспал половину оглашения списка участников организационного комитета.
Что там еще в симптомах? Проблемы с сосредоточением. Задумчивость в ответах. Нечеткость зрения.
— Как выглядит эта звезда? — спросил я.