Кортни кивает, и длится долгое молчание.
— Эй, кстати, — восклицаю я, когда она сворачивает на нашу улицу. — Я уже говорил тебе сегодня, как сильно тебя люблю?
— Нет, — отвечает Кортни, краснея и сверкая застенчивой, но ослепительной улыбкой. — Еще не говорил.
— Ну, это так и есть, ты же знаешь. Очень сильно люблю тебя. — Я твердо киваю, как будто это решает вопрос, и моя милая блондинка-водитель закатывает глаза, когда въезжает на подъездную дорожку дома моего детства, припарковывая «Блейзер».
— Почему бы тебе не рассказать мне еще несколько подробностей? — спрашивает она, отстегивая ремень безопасности и наклоняясь ко мне через центральную консоль. — Но пока выдели основные моменты, нам нужно зайти внутрь.
Рукой я притягиваю Кортни за затылок к себе, и ее мягкие губы сливаются с моими в долгом поцелуе. Она радостно смеется и отстраняется, убирая мою другую руку от своей груди.
— Я назвал только самые яркие моменты!
Кортни смеется, затем отстраняется назад, прижимаясь грудью к моей руке и шепчет мне на ухо:
— Вы можешь дать мне полное объяснение позже.
— О, я на самом деле люблю тебя, — повторяюсь я, чувствуя, как мое лицо практически раскалывается пополам от непривычной улыбки.
— Я знаю, — лукаво отвечает Кортни. — Давай сейчас войдем внутрь. Мне нужно увидеть отца.
— Тогда пошли, — приглашаю я, бросая взгляд на часы на приборной панели. — Сейчас только начало седьмого. Сомневаюсь, что кто-то встал, а если Биллу пришлось работать прошлой ночью, он, возможно, даже еще не вернулся домой.
Оставив наши вещи в грузовике — разберемся с ними позже — мы поднимаемся по ступенькам на переднее крыльцо. Я слышу приглушенный голос внутри, но не могу разобрать слов.
— Кто-то встал, — утверждает Кортни, улыбаясь мне в предвкушении, когда поворачиваю ключ в дверной ручке. Дверь бесшумно открывается на хорошо обработанных петлях, и я слышу более отчетливо.
Голос моей матери. Кто-то другой. Мужчина, а не Билл. Кто-то...
Рядом со мной Кортни открывает рот, чтобы крикнуть приветствие, и я как раз вовремя прикрываю его рукой, прикладывая палец другой руки к своим губам. Ее глаза в замешательстве, брови нахмурены в вопросе, который сменяется страхом при звуке бьющегося стекла и громких голосах на кухне.
— Ты сумасшедшая сука! — Это мама. На кого она кричит? Не на Билла.
Я прижимаюсь к стене, отползая в угол. Кортни следует моему примеру. Я не помню, как вытащил «Беретту» из кобуры на пояснице, но большой итальянский пистолет с двуручной рукоятке со снятым предохранителем уже в руке.
— Плата за грех — смерть! — это женский голос, и от него неприятное ощущение в животе. — Грех — это смерть, а я хочу жить! Жить надо не во грехе! — Снова разбивается стекло, и я слышу, как расплескалась жидкость.
Мы нашли Хизер, и Иеремия наверняка недалеко.
Оглянувшись назад, вижу панику и неистовый ужас на лице Кортни, и кладу руку на ее бедро, успокаивая, прежде чем осторожно продвинуться вдоль стены.
— Хизер, пожалуйста... — Голос Билла прерывается звуком жалящей пощечины.
— Молчи, грешник! — визжит Хизер. Билл бормочет что-то в ответ, но его прерывает грохот.
— Она сказала молчать!
Я злобно ухмыляюсь, когда слышу голос Иеремии, свистящий и шепелявящий сквозь зубы, которые я сломал. О, хорошо. Вы оба находитесь в одном месте. Это будет намного проще.
Деревянные полы со временем начинают скрипеть, а этому дому больше ста лет, но я более чем справляюсь с этой задачей. В «морских котиках», возможно, отточили мои навыки скрытности, но этот деревянный пол заложен в основу много лет назад. Выскальзывая из дома с шумным полом и чутко спящей матерью, я составил в мыслях еще в подростковом возрасте подробную карту, куда нужно ступить. Даже тяжелые ботинки, которые я ношу, не нарушают тишины.
У Кортни нет этой карты.
Крие-е-е-а-ак!
— Что это? Кто там? — Страх и ярость слышатся в голосе.
Дерьмо. Хизер тоже это слышала.
— Я знаю, что ты там!
Пауза, затем я слышу шарканье ног и перетаскивание мебели. Я поднимаю «Беретту» крепким двуручным захватом, когда шаги приближаются к арке из кухни в холл, но они снова уносятся прочь, прежде чем цель становится видимой.
— Это Пирс, — прошептал Иеремия. — Так и должно быть.
— О! Шон! — голос Хизер изменился. Яркая, жизнерадостная и тошнотворно милая, эта новая версия более ужасна, чем сумасшедшая сука, которая в понедельник приставила опасную бритву к шее собственной дочери. — Это ты, Шон? Добро пожаловать домой! -Таким количеством сиропа можно утопить сотню блинов. — И моя дочь с тобой, не так ли? Почему бы вам не зайти сюда? У нас с братом Иеремией только что был очень интересный разговор с твоей матерью, Шон, и моим мужем!
— Он больше не твой муж, ты, сука!
Мои брови взлетают вверх, когда моя мать выплевывает последнее слово в адрес Хизер. Должно быть, на самом деле все плохо. Она никогда раньше не произносила при мне этого слова и выбила из меня все дерьмо, как только услышала, как я его говорю.
— Итак, что Бог соединил воедино, — кричит Хизер, — да не разлучит человек!
О, хорошо, сумасшедшая вернулась. Это становится все лучше и, черт побери, лучше.
— Хизер, — произносит Билл чересчур спокойным голосом. — Ты развелась со мной!
Еще одна пощечина, и Билл больше ничего не говорит.
— Шон Патрик Пирс! Кортни Элизабет Двайер! Вы двое, идите сюда сию же минуту!
Хизер снова супер-мама, ругающая двух непослушных детей, которые бегали по дому. Я рискую отвести взгляд от двери и вижу лицо Кортни, искаженное горем, губы дрожат, слезы текут из плотно закрытых глаз. Я быстро сжимаю ее руку, прежде чем снова поднимаю пистолет.
— И кстати говоря, что соединил Бог, то разлучил человек! Мы все так гордимся младшим братом Натаном. Прошлой ночью он нашел в себе силы, обрел голос! Он позвонил нам прошлой ночью, рассказал все новости.
Вздох.
Она довольна. Чем? Что этот маленький засранец сделал после того, как мы уехали?
— Почему бы вам обоим не зайти, и мы поговорим об этом, пока я приготовлю вам завтрак. У тебя была напряженная ночь, — сладко и счастливо говорит милая Хизер, но мысль завершает Чудовище-Хизер. — Занимался своим грязными блудом и убийствами!
Она все еще не знает наверняка, что мы здесь. Все, что она услышала, — это единственный скрип половиц. Насколько ей известно, это всего лишь дом.
— Мелисса, дорогая? — призывает милая Хизер. — Почему бы тебе не объяснить твоему сыну и моей дочери, почему они должны прийти сюда?
— Там никого нет, Хизер.
Моя мать, кажется, совершенно измучена. Как долго это продолжается?
— Я не спрашивала тебя, есть ли там кто-нибудь, Мелисса Пирс, — громко шепчет милая Хизер, подчеркивая фамилию моего отца. Отрицая, что мама и Билл женаты.
— Отлично. Шон? Кортни? Если вы там, пожалуйста, заходите. Хизер... — Мама задыхается от боли.
— Сейчас, сейчас. Я не говорила тебе импровизировать. — Все еще милая Хизер.
— Она собирается порезать меня, Шон! — кричит моя мать. — Помогите нам!
Я слышу еще один громкий шлепок, и Чудовище-Хизер бессвязно визжит из-за продолжающегося непослушания моей матери.
Кортни рукой тянет меня за рубашку, и я оглядываюсь и вижу залитую слезами маску ужаса на ее лице.
— Я не могу позволить своей матери сделать это, — шепчет она, и я слышу, как Хизер безумно хихикает с кухни. — Не после прошлой ночи. Только не так. — Она отходит от стены, протягивает мне руку. — Давай войдем, — утверждает она уже не шепотом.
Смущенный, но понимающий, что время скрытности прошло, я беру Кортни за руку. Я кое-что упустил. Чего еще не понимаю? Я засовываю пистолет за пояс брюк и натягиваю поверх него футболку. У меня есть подозрение, что сегодня утром он мне снова понадобится.