Например, Ани — очень порядочная, самостоятельная девушка. Она встречалась с каким-то гитаристом из студенческого оркестра, но замуж за него выходить не захотела, потому что он был против ее учебы в Художественной академии (Ани туда собиралась после университета) и совсем не горел желанием содержать студентку. «Мне, — сказал он, — нужна такая жена, которая могла бы зарабатывать деньги». Ани рассказала свою историю только мне одной, поскольку, как она выразилась, я из той породы людей, которые умеют хранить чужие тайны.
Что касается Гены, она была секретаршей у Владова. Так называемая «безумная любовь», в чем лично я очень сомневаюсь, ведь он годится ей в отцы. Но теперь уже это не имеет никакого значения, потому что, как говорит Матушка, картина резко изменилась: если раньше Владов приезжал к Гене чуть ли не каждую неделю, то в последнее время график его посещений резко изменился.
А Милкина история — смех и слезы. Как только ее Митко узнал, что у них будет ребенок, сразу же решил жениться. Да вот беда — жить негде. Милка с родителями живет в коммунальной квартире, а Митко снимает комнату. Но когда его хозяйка узнала, какие перемены могут произойти в жизни Митко, сразу же заявила, что не желает держать у себя семейных. Стали искать жилье, но — увы — никто не брал на квартиру: то ли потому, что семейные, то ли потому, что рабочие, мол, некультурный народ и разное такое. Всем студентов и доцентов подавай. Но если бы только эти проблемы. Неожиданно Милке стало худо. Врачи посоветовали лечь на сохранение. В отделе соцобеспечения кто-то дал еще более дельный совет: мол, если Милка устроится в какой-нибудь «Дом матери и ребенка», там и о ней позаботятся, и о ребенке. За это время, смотришь, Митко найдет квартиру. А так как в таких домах места в первую очередь предоставляются незамужним, то Милка и Митко решили пока не расписываться. Вот такая история. Хочешь — смейся, хочешь — плачь.
Из всей нашей палаты одна только Матушка легко относится к мужикам: однажды сказала, что, мол, долгое время вела счет, сколько было у нее мужчин, а потом сбилась. И это, по ее мнению, свидетельствует о ее приближении к совершенству.
Да, Матушка уже родила одного внебрачного ребенка и оставила его здесь, а этого собирается забрать. Наверное, стареть начала, потому и проснулись материнские чувства. Надо заметить, что эти чувства распространяются и на нас.
Вообще-то я вначале настроилась против нее, но позже поняла: не такая уж она и плохая. С ней веселее как-то, теплее. Если бы не она, у нас здесь была бы смертная тоска, как на кладбище.
Из палаты напротив по-прежнему доносятся причитания. Мы, сбившись в кучу, сидим на Милкиной кровати и дрожим, как испуганные овцы. Больше молчим, а если кто и скажет что, то шепотом, словно боится, что смерть услышит и явится за очередной жертвой. Хотя, может быть, кроме меня, никто так и не думает. От такого потрясения и нервного напряжения можно просто свихнуться. И вдруг неожиданно для самой себя я понимаю, почему происшедшее подействовало на нас так сильно. Да потому, что мысль о крысином яде приходила каждой в голову, хотя вслух об этом никто никогда не говорил. Потому-то со мной и была истерика, когда я увидела Тинку на дереве.
Где-то вдали послышался рокот. Профессиональным слухом пытаюсь вычислить, что за машина: нет, не легковушка и не грузовик, скорее всего — «скорая». Совершенно точно, шоферский слух меня не подвел. К Дому подъехала «скорая», из нее вышли двое врачей и двое санитаров с носилками. Лолов спустился к ним. Странно, но почему-то все неприятности происходят в его дежурства. На одном из приехавших белый халат надет поверх милицейской формы — наверное, это следователь. Санитары входят в здание, гулко печатая шаг в пустом коридоре. Вот скрипнула дверь палаты напротив, и причитания матери Тинки ударились в нашу дверь:
— Встань, Ти-и-на-а, встань, дочка. Гости на свадьбу твою пришли, замуж выдавать за черну землю… Где твои подарки. Тина, чтоб одарить свекровь и свекра, деверей и золовок?.. А где твой Монка, покарай его господь, где он, он же хотел тебя в жены взять… Неужто это твоя свадьба, дочка? Встань, Ти-и-на-а, встань, детка, свадьбу справлять…
Ани, Матушка, Гена и я с трудом сдерживаем рыдания. Милка плачет, захлебываясь слезами, а Тинина мать продолжает причитать:
— Зачем ты сделала это, дочка? И где теперь мой внучок… Встань, Ти-и-иночка, посмотри, кто пришел до тебя — папа и братик, дядя Лазарь. Вот они, здесь, дитё мое, за тобой плачут… Встань, посмотри, моя ро-о-одная…