Только я, доктор, не нуждаюсь в вашем понимании. И очень прошу не путать меня с потаскушками, о которых вы здесь печетесь!
— Эй, ежик, ну что ты так сжалась? — говорит доктор, подходя ко мне. — Теперь-то чего дуться? А собственно, что такое произошло? Когда женщина готовится стать матерью, разве это имеет значение — законно ли ее материнство или незаконно. Это — священный долг женщины…
— А вы, доктор, как выполнили этот свой с в я щ е н н ы й д о л г, законно или незаконно? — неожиданно для самой себя спрашиваю я.
— Э-э… законно, но…
— Мерси, все ясно! — говорю я и наклоняюсь за сумкой, но сестра опережает меня.
— В восьмую? — спрашивает она докторшу, направляясь к выходу.
— Да, — кивает Пеева, глядя на меня.
Я демонстративно отворачиваюсь и иду следом за сестрой. Приятно было познакомиться, доктор, но «до свидания» не скажу, сколько бы вы мне ни улыбались.
Идем по длинному коридору. Вдруг одна из многочисленных дверей открывается, и на пороге появляется какая-то девица. Разглядывает меня с любопытством и тут же возвращается обратно в комнату. Через секунду дверь распахивается снова, теперь в коридор вываливается уже целая толпа. Но мы с сестрой проходим мимо — и любопытные Варвары увидели лишь мою спину. Представляю, милые дамы, как вы огорчены, что не разглядели меня. Но, если бы и разглядели, радоваться вам нечему: компании я с вами не водила и водить не буду. Нет, я не морская чайка. И с балкантуристовскими шансонетками не имею ничего общего, вот так-то.
— О мами, о мами, мами блю, о мами блю! — доносится откуда-то из глубины коридора. Сестра смотрит на меня с улыбкой, словно хочет сказать что-то. Пройдя несколько шагов, открывает дверь, за которой звучит песня. Входим. Оказывается, здесь целый оркестр. Одна из «музыкантш» бьет по тумбочке, как по барабану, вторая, стоя на кровати, гремит двумя чашками, третья сидит на подоконнике с вязанием в руках и орет, точно корабельная сирена. Увидев нас, все трое умолкают. И лишь теперь я замечаю, что в палате есть еще одна девица, но только не музыкантша, а читательница. Она читает лежа какую-то книжку. Удивляюсь, как это ей удается.
— О, сестричка привела нам новую жиличку! — спрыгнувшая с подоконника тридцатилетняя мадам с мощными ручищами обращается ко мне: — Я — Павлина, но все зовут меня Матушкой, поскольку я здесь самая старшая и с самым большим стажем. Это второе уже, — похлопала она себя по животу, — и тоже будет иметь честь родиться здесь, как и первое. Ты не обращай внимания на то, что я такая изящная, — заявляет мадам, а ее подружки улыбаются: вот, мол, какие мы юморные. — Милка, Ани и Ге-но-ве-ва многострадальная, — представляет она своих подружек. — А теперь ты, будь любезна, озаглавь себя!
Да, именно такими я и представляла их себе… Всякий сброд. Мелют разные пошлости похлеще мужиков. И ложатся с кем попало…
— Ее зовут Елена, — ответила за меня сестра, подходя с моей сумкой к койке, которая, как я поняла, будет моей. — Устраивайтесь и приходите за одеждой, — говорит мне сестра.
Она уходит. А я, тупо уставившись на сумку, никак не могу решить: оставаться здесь или подхватить свои вещи и бежать отсюда. Чувствуя страшную усталость, опускаюсь на койку. Рядом моментально усаживается толстая, остальные сидят на кровати напротив и смотрят на меня.
— Леночка, что нос повесила, а? — сует мне в лицо свою физиономию толстая. — Выше голову! Думать надо было, когда ворковала с любимым образом, а теперь — думай не думай — выход один: рожаешь — и все!.. Со мной не пропадешь! Так ведь, а? — обращается она к своим подружкам, и те подтверждают:
— Да-а.
— Матушка, а мы будем ее венчать? — спрашивает вдруг одна из девиц.
— Ага! — отвечает толстая. — Но только не сегодня. Сегодня дежурит этот евнух Лолов… У тебя есть фото любимого образа? — обращается она ко мне.
— Нет!
Своим криком я даю им понять, что хочу только одного — чтобы меня оставили в покое.
— У нас такие номера не проходят, — журит она меня как маленькую. — Конечно, есть у тебя фото. И я даже могу сказать, что написано на обороте: о камень споткнешься — вспомни обо мне. Или: пусть это воспоминание будет для тебя маяком в бурной ночи жизни. Весь этот репертуар я знаю как свои пять пальцев. Это мы уже проходили. Дай-ка фото, понадобится для венчания.
Толстая протягивает руку и нетерпеливо пощелкивает пальцами, а мне от всего этого становится тошно.