— Будьте любезны сесть, мисс Мак-Картри… Я только что беседовал по телефону с мистером Арчтафтом, и он жаловался, будто вы его оскорбили…
— Мистер Арчтафт — валлиец…
— Национальность мистера Арчтафта не имеет никакого отношения к делу, и я просил бы вас ответить на мой вопрос.
Иможен начала всерьез нервничать.
— Мы повздорили…
— Мисс Мак-Картри, никакие ссоры между начальником бюро и простой служащей совершенно невозможны! Мне бы хотелось, чтобы вы это хорошенько запомнили.
— Только из-за того, что я простая служащая, как вы мне любезно напомнили, мистер Масберри, я не стану терпеть, чтобы со мной разговаривали непозволительным тоном!
— Вы, очевидно, считаете себя очень важной, а то и незаменимой особой?
— Не думаю, чтобы в этом учреждении хоть кого-то нельзя было бы заменить, мистер Масберри.
— Узнаю шотландский здравый смысл.
— Жаль, что англичане его напрочь лишены!
Мистер Масберри на мгновение лишился дара речи.
— С вашей стороны было бы весьма разумно принести мне извинения, мисс Мак-Картри, — вкрадчиво заметил он.
— Сожалею, сэр, но это не в моих привычках.
— В таком случае мне придется заставить вас отступить от ваших правил!
— Позвольте мне в этом усомниться.
— Я прошу вас уйти, мисс Мак-Картри.
— С удовольствием, мистер Масберри.
Как только шотландка покинула кабинет, мистер Масберри связался с секретаршей Большого Босса и спросил, может ли сэр Дэвид Вулиш его принять.
Сэру Дэвиду Вулишу было лет шестьдесят. Почти никогда не сталкиваясь непосредственно с административным персоналом Разведывательного управления, он тем не менее знал чуть ли не всю подноготную каждого или каждой из служащих. В отличие от Джона Масберри улыбчивый и неизменно доброжелательный сэр Дэвид пользовался всеобщей любовью, но близкие знакомые утверждали, что под улыбкой скрывается железная, непоколебимая воля. Как человеку с чувством юмора ему доставляло большое удовольствие шокировать слишком корректного Джона Масберри. Вот и на сей раз он встретил подчиненного несколько фамильярным обращением:
— Что-нибудь серьезное, Джон?
— Неособенно, сэр, но, поскольку речь идет о служащей, проработавшей у нас много лет, я счел необходимым поговорить с вами. А уж что с ней делать — уволить или по крайней мере, надолго отстранить от должности — решать вам.
— Ого! И кто же это?
— Мисс Мак-Картри.
— Высокая шотландка с огненной шевелюрой?
— Совершенно верно, сэр.
— Но, я полагал, у нее неплохая характеристика?
— В том, что касается работы, мисс Мак-Картри действительно безупречна, но характер…
И Джон Масберри поведал сэру Дэвиду Вулишу о сегодняшних стычках Иможен с Арчтафтом и с ним самим.
— …Ужасающая нелепость! Эта особа воображает, что, раз она шотландка, значит, всегда права, и даже не пытается скрыть презрения к англичанам и валлийцам!
Вулиш с трудом удержался от улыбки.
— Да, кажется, ваша мисс Мак-Картри и в самом деле весьма колоритный персонаж.
— По-моему, чересчур. Авторитет мистера Арчтафта, равно как и мой собственный, поставлен под угрозу!
— Ну, преувеличивать все же не стоит, Джон! Пришлите-ка мне досье этой бойкой особы, присовокупив рапорт обо всем, что вы мне сейчас рассказали. Мы ее приструним, вашу огненную шотландку!
Прежде чем снова предстать перед коллегами, Иможен постаралась изобразить на лице торжествующую улыбку, но в глубине души, трезво оценивая положение, с тревогой раздумывала, чем все это кончится. Расспрашивать шотландку никто не посмел, и она с удвоенной энергией набросилась на работу. Мисс Мак-Картри решилась нарушить молчание, лишь услышав, как Олимпа Фарайт просит Нэнси Нэнкетт перепечатать ей в четырех экземплярах циркуляр, а Нэнси отказывается, ссылаясь на то, что Дженис Левис и Филлис Стюарт и так уже подкинули ей дополнительную работу. Тут Иможен не выдержала.
— За кого вы себя принимаете, Олимпа Фарайт? За еще одного начальника бюро? В таком случае, предупреждаю: с нас и одного хватит! Оставьте-ка Нэнси в покое и делайте сами работу, за которую вам платят!
Толстая Олимпа, давно утратив надежду выйти замуж, стала очень сварливой особой, а потому решила не давать спуску:
— Скажите на милость, Иможен Мак-Картри, почему вы суете нос куда не надо? Какое вам дело до нас с Нэнси Нэнкетт?
— Большое! До тех пор пока я тут, не позволю англичанкам притеснять шотландку!
Страсти быстро накалились, и в конце концов Нэнси, хорошенькая, немного худосочная девушка, похожая на брошенного щенка и тем вызывавшая всеобщую жалость, начала уговаривать свою заступницу:
— Не сердитесь, Иможен!
По правде говоря, Нэнси, поступившая в бюро год назад, не была чистокровной шотландкой, поскольку лишь ее мать могла похвастаться происхождением из Горной Страны, но она родилась в Мелрозе, где покоится сердце Роберта Брюса, и уже это одно давало право на покровительство Иможен.
Во второй половине дня Анорин Арчтафт несколько разрядил атмосферу, предложив машинисткам сообщить ему, кто когда пойдет в отпуск, предварительно договорившись между собой. Иможен, как проработавшая здесь дольше всех, имела привилегию выбирать первой. Однако все заранее знали, какое время она назовет, поскольку дата не менялась на протяжении всех двадцати лет. Разговор о предстоящем отпуске приводил девушек в мечтательное настроение, и одна из них непременно спрашивала шотландку о ее планах. Мисс Мак-Картри понимала, что над ней хотят беззлобно посмеяться, но сама слишком любила поговорить на эту тему и не могла отказать себе в удовольствии принять вызов.
— Что ж, я, как обычно, сначала поеду в Аллоуэй, где родился величайший поэт Соединенного Королевства Роберт Бернс, и, если будет угодно Богу, постараюсь участвовать в чтениях. Там мы почитаем стихи, а образованные люди расскажут об ушедшем гении…
— Попивая виски, — не без лукавства заметила Филлис Стюарт.
— Совершенно верно, мисс, попивая настоящее виски, то, которое вам, англичанам, так ни разу и не удалось подделать! Потом я поеду в Демфермлайн и преклоню колена у могил семи наших королей и Роберта Брюса. А дальше, по дороге домой, в Каллендер, остановлюсь в Бремаре и погляжу на Хайленд Геймз[8] и взгляну, как перетягивают кэбер[9].
На сей раз ее перебила Мэри Блэйзер:
— Это неподалеку от замка Бэлморэл — значит, вы наверняка увидите королевскую семью?
— Да-да, в это время к нам приезжает очень много иностранцев.
Всякий раз как у нее случались неприятности, Иможен обедала несколько плотнее обычного, полагая, что только хорошая форма поможет ей противостоять ударам судьбы. Вот и на сей раз, предчувствуя, что стычка с Джоном Масберри повлечет за собой крупные осложнения, она решила приготовить хаггис — шотландский пудинг, который готовят из печени, сердца, овсянки и лука, сдабривая все это вместо соуса большим количеством виски.
Когда Иможен покончила с готовкой, было уже около полуночи, однако, прежде чем улечься спать, она все же выкурила сигарету и послушала пластинку с записью выступления волынщиков Шотландской гвардии. Напоследок мисс Мак-Картри подошла к фотографии отца.
— Ну, папа, видели, как я сегодня наподдала этим англичанам? — пробормотала она, подмигнув.
ГЛАВА II
Наутро после столь богатого приключениями дня Иможен Мак-Картри наверняка проснулась бы в несколько подавленном настроении, не будь это 24 июня, ибо ни один шотландец в мире ни за что не поверит в возможность провала или поражения в этот день. А потому мисс Мак-Картри ощущала обычную энергию и, более того, снова обрела уверенность в собственной правоте и в конечной победе над Анорином Арчтафтом и Джоном Масберри. Выпив чаю, она несколько отступила от правил, отрезав себе большой кусок хаггиса. По правде говоря, кушанье оказалось тяжеловатым, и Иможен пришлось запить его добрым глотком виски. Впрочем, последнее не только не затуманило ей мозг, но привело в боевую готовность. Выходя из дома, Иможен прошла мимо миссис Хорнер с высоко поднятой головой, так что та побледнела от ярости и, не сдержавшись, сказала миссис Ллойд (та ходила за бисквитами и теперь как раз вернулась домой):