Алейхем Шолом
Не сглазить бы !
Шолом АЛЕЙХЕМ
Не сглазить бы!
- Вот, как видите, - говорит касриловский фурман, повернувшись к нам лицом и предоставив своих лошадок, запряженных в крытую фуру, воле божьей, - как видите, я сам себе хозяин, с двумя, не сглазить бы, коняшками; тот, буланый, у меня, не сглазить бы, уже восьмой год, весь он тут перед вами - не сказать, чтоб лихой рысак, тяжеловат на ногу, но под грузом, не сглазить бы, - хорош! Каурый тоже, не сглазить бы, ядреный конек. С такими двумя лошадками, пошли бог хороших пассажиров да побольше, будешь заработками сыт, не сглазить бы, по горло, а заработок - вещь необходимая, потому что дома у меня жена и, не сглазить бы, шесть роточков; она рожает, не сглазить бы, каждый год, моя Эстер, и потому она лицом таки стала похожа на черта, а была такая красивая, не сглазить бы, такая нежная, - прямо-таки королева с виду, когда я на ней женился; тогда я еще работал у хозяина, детина, не сглазить бы, здоровенный. Нипочем зима! Нипочем лето! Нипочем снег! Нипочем ненастье! Перевернулась повозка? Сам взял ее на плечи и сам, не сглазить бы, вытащил из болота, даже не поморщившись. Вот такой я был парень. А она, Эстер значит, была сироткой, девушка из порядочного дома, дочь меламеда, - но была она не одна, восемь штук, не сглазить бы, их было, и матери - бедной вдове - очень хотелось выдать ее замуж. Стали ей сватать самых красивых парней, прекрасные партии. Один недостаток - денег у нее не было. А мы с ними под одной крышей жили, вот и подхожу я однажды к ней, к Эстер значит, - было это в праздник, все были в синагоге: "Эстер, говорю, пойдешь за меня?" Она молчит. Тогда я опять говорю: "Эстер, говорю, не гляди, говорю, что я возница, работаю у хозяина; сколотил я, говорю, своих собственных, не сглазить бы, тридцать с лишним рубликов; как только женюсь, говорю, так сразу и покупаю конягу и становлюсь, с божьей помощью, сам себе хозяином; а мальчик я, не сглазить бы, работящий, трудиться я умею, тебе у меня будет, не сглазить бы, как нельзя лучше, ни в чем не будешь знать отказу!" Она молчит.
Короче, мы поженились. Когда мы поженились, она сразу же начала рожать, не сглазить бы, что ни год - ребенок; а как начала рожать, так и начала хворать, а как начала хворать, то уж хворала и хворала, долгое время прохворала! Говорю я ей: "Эстер, какой толк, говорю, в том, что ты хвораешь?" Она смеется. "Эстер, говорю, ты смеешься, а я на тебя смотрю и у меня сердце кровью обливается; может, говорю, пойдем с тобой к доктору? Может, говорю, он найдет какое-нибудь средство?.." И стали мы собираться к доктору. Собирались мы долго, да и где у меня, по правде говоря, свободное время, если я всю неделю, не сглазить бы, работаю? Разве только в субботу?
Короче, однажды в субботу мы собрались к доктору. Пришли к доктору, спрашиваю у доктора: "Что делать, говорю, господин хороший, если она хворает?" Принимается он за дело, осматривает, выслушивает ее и обращается ко мне: "Твоя жена нездорова". Говорю я ему: "Господин добрейший, спасибо, что сказали, иначе я разве узнал бы об этом!" Тогда он мне и говорит: "Не то я хотел тебе сказать, я хотел тебе сказать, что ты должен ее жалеть, беречь как зеницу ока; ей нельзя больше, - говорит он, - рожать детей, потому что, если она родит еще двух детей, она пропадет". - "Пропадет, - говорю я, - типун вам на язык, пан! Она у меня, говорю, одна, она мне дороже самого себя, даже обеих моих коняшек. А вы говорите "пропадет". На что мне, говорю, ваши советы? Вы дайте ей какое-нибудь лекарство, говорю, средство, чтобы она перестала, говорю, хворать!.." Долго ли, коротко ли, доктор прописал ей лекарство, порошки такие, и мы пошли домой. Пришли домой, говорю я ей: "Эстер, ты слышала, что умный доктор сказал?.." Она смеется.
Короче, проходит еще год и еще год, чем дальше, тем хуже ей становится, а дети, посмотрели бы вы на них, не сглазить бы, - все умытые, ухоженные, один к одному. Старшему мальчику моему, не сглазить бы, уже тринадцатый год, отдал я его в хедер, хотел сделать из него ученого - какое там! Когда на уме у него только лошадки! И второй - такой же, и третий - такой же. Приезжаю домой, выпрягаю моих коняшек - ага! Мои огольцы, не сглазить бы, тут как тут: один на возу, другой под возом, один на одной лошадке, другой на второй лошадке, а младший - верхом на дышле. "Бездельники, говорю, чтоб вам пусто было! Лучше бы я видел ваше усердие за молитвенником!.." Ведь мне же обидно, - как так? - я исхожу кровью, плачу за их учение, мытарюсь целую неделю, мотаюсь туда и сюда со своей фурой и зарабатываю ведь, не сглазить бы, на кусок хлеба... Но так-таки не больше, чем на кусок хлеба, потому что большая доля уходит на них, не будь рядом помянуты, на коняшек значит, им ведь подавай сено и овес каждый день, а телегу смазывать тоже надо, а дом, не сглазить бы, содержать не шуточка; а и сам-то я - тоже человек и, к слову сказать, не сглазить бы, уже не возница у другого, а сам себе фурман, иногда малость водки хлебнуть, иногда подзакусить, душу-то не выплюнешь, а если вдруг, ни с того ни с сего, - трах! - лошадь падает, ведь это же конец, форменно конец!