Случались странности. Зашел как-то в комнату, где сидели международники, и говорил о том, о сем. И вдруг объявил, что решил послать Костю Вишневецкого собкором в Каир. У Кости врачи нашли болезнь, которую можно излечить только в сухом, жарком климате. Костю я знал еще по учебе в инязе. Он чертовски здорово сочинял стихи. Но был худ, болен. Пропустил один год учебы.
В другой раз Аджубей за непринужденным, как показалось, разговором сказал, что в Лондон едет менять В. Осипова… Мэлор Стуруа. У него, видите ли, младший сын Жорик болен, и лишь английские врачи берутся его вылечить. Если Мэлора не пошлют, он перейдет в МИД и уедет в Лондон дипломатом. Я хорошо знал Жорика. На даче в Сходне он рос с моим сыном Андреем. Шаловливый, спокойный, немного полноватый. Нормальный мальчик. Так Стуруа стал собкором в Англии, писал отлично, и его перевели в Нью-Йорк.
Аджубей взвалил на себя большую ответственность, возглавив «Известия». При назначении его обязали как-то размежевать похожие друг на друга «Правду» и «Известия». Ведь все важные партийные документы и речи видных лиц печатались в обеих газетах. Аджубеевские «Известия» получили возможность выходить днем, а «Правда» поступала в продажу утром следующего дня. Но когда была «обязаловка», график выхода «Известий» сдвигался на утро.
Пользуясь «родством», Алексей однажды получил заранее текст предстоящего выступления Хрущева. Он позвал меня и политобозревателя Викентия Матвеева и объяснил необычное задание. Сесть у телевизора, пригласив двух стенографисток, и в случае отступления Хрущева от готового текста, что он делал регулярно, застенографировать, отредактировать и в набор.
Вот начал речь Никита Сергеевич, и вскоре стал говорить «от себя». Одна стенографистка стала расшифровывать хрущевское отступление и тотчас же пожаловалась: Хрущев что-то сказал непонятое. Мы с Викентием стали читать и пришли к выводу, что надо пойти к Аджубею и признаться в своем бессилии. Алексей приготовил для правки ручку, но зло сказал: «Ничего не понимаю! Мы опростоволосились. Придется ждать, что передаст ТАСС. Значит, выходить утром вместе с «Правдой».
Родство с Хрущевым, конечно же, повышало авторитет газеты, рождало уважение, а порой и страх у тогдашних бюрократов. Они не отказывали газете в выделении жилплощади для журналистов в хороших домах, импортного оборудования для типографии.
Но однажды «родство» подвело Алексея. Он вернулся в редакцию после семейного обеда. Хрущев критиковал освещение московских улиц. Советовал убрать фонари над проезжей частью улиц и перенести их к тротуарам для удобства пешеходов. Аджубей вызвал меня с дежурства и объяснил, что требуется:
– У тебя, Володя, есть статья о том, как освещается Лондон. Неси, поставим в номер!
До этого момента я выступил в «Известиях» с критикой наших автомобильных правил, описал, как организовано движение в Англии. Моя критика подействовала. ГАИ быстро внесло изменения, приглашало меня читать. лекции об английском опыте. На волне успеха Аджубей хотел снова отличиться и угодить тестю, проявив оперативность. Он к этому призывал всех известинцев. Я объяснил, что статья на семь страниц, мы не успеем даже прочитать, не нарушив график выхода газеты. Аджубей отпустил меня на дежурство, обещал сам написать две странички о замечаниях Хрущева и опубликовать.
Увы, мы попали впросак. Специалисты завалили нас письмами с упреками. Мол, не там ищете экономию электроэнергии. Ее большие потери на производстве. Использование фар лишь требует дополнительного расхода бензина. Никакой экономии!
«Известия», выходившие годами на четырех полосах, не имели возможности публиковать развлекательные материалы. Большинство солидных газет на Западе имели воскресные приложения для чтения, поэтому нельзя сказать, что издание «Недели» было особым новаторством Аджубея. Но за ней возле известинского газетного киоска выстраивались длинные очереди. Я возглавлял международный отдел в «Неделе» почти пять лет и печатался с очерками о гаванском фестивале с танцующими полуобнаженными красавицами, об американском певце Фрэнке Синатре. Стуруа передавал длинные очерки о крестном отце нью-йоркской мафии, о французской кинозвезде Филиппе Жераре. Николай Ермолович, зам. главного в «Неделе», побывал в Болгарии и написал о местной ясновидящей. Все эти экзотические темы не годились для «Известий». Хотя наш знаменитый африканист Николай Хохлов умудрялся пробиваться на четвертую полосу газеты, внедряя политические новости с описанием его личного восхождения на заснеженную африканскую гору Килиманджаро и экскурсии к буйволам в нильской долине.