Он посмотрел на часы.
— Сделайте к концу дня чай, пожалуйста. И там, кажется, еще оставались пирожные.
Я вышла из кабинета, плотно закрыла за собой дверь и только после позволила себе тяжело вздохнуть. Ну вот с чего, с чего я решила, что работа в творческом коллективе будет интересной и поэтому несложной? Почему не устроилась секретарем в какую-нибудь скучную юридическую контору?
6
Целый день, до самого вечера, я раздумывала над заданием Вячеслава Павловича и пыталась сообразить, чем оно для меня чревато.
С одной стороны, я понимала, что он вполне мог потребовать что-нибудь куда более ужасное. Вдруг бы, к примеру, он решил, что позор, которому подвергается серьезный предприниматель, когда его выводят в наручниках из людного места, приблизительно равен позору, который испытывает юная девушка, если заставить ее голышом пройтись по всем этажам офисного здания. Это точно было бы гораздо хуже.
С другой стороны… Только что мой босс фактически натравил меня на крутого бизнесмена, инвестора, человека, который легким движением руки вытащил его самого из каталажки. Кто сказал, что шутницу-рецидивистку он таким же легким движением руки не отправит на нары, даже не разбираясь, что у нее был заказчик? Никто не говорил.
Но одна мысль глодала меня сильнее, чем любая другая: а что если у меня не получится придумать что-нибудь по-настоящему грандиозное и искрометное?
По какой-то странной причине, которую я и сама не осознавала, это пугало меня куда больше, чем гипотетическое тюремное заключение. Разочаровать Вячеслава Павловича совсем не хотелось.
Я вздохнула и направилась делать ревизию наших запасов сладостей для серьезного разговора… Чему быть — того не миновать.
Серьезный разговор получился чересчур душевным. На небольшом кофейном столике в кабинете босса фарфоровый чайник исходил ароматом чая на травах — я специально купила такой сбор, успокоительный, в первый же день. А что, спокойный начальник — мечта каждого секретаря! И такие вещи надо сразу брать в свои руки. Пирожные аккуратно разложены по тарелочкам, дымятся не по-офисному изящные чашки. Их я тоже сама купила, чтобы создать для гостей уют. И неторопливо течет беседа: в одном мягком кресле Вячеслав Павлович вспоминает лихие студенческие годы, а в другом кресле, что напротив, я угораю со смеху.
— …А вы что?
— А что я? Проиграл — значит, проиграл. Ровно три часа стоял возле студенческого туалета с блокнотом и просил всех входящих ответить на несколько вопросов: фамилия, имя, пол и зачем вы туда идете.
Я расхохоталась так, что слезы выступили на глазах.
— И что? Встречались оригинальные ответы?
Я словно брала интервью у знаменитости. И «знаменитость» отвечала:
— Да, были. Самым оригинальным был ответ декана. Ему в этот туалет не особенно нужно было, но такое дело он, видимо, не мог пропустить.
— Да? И что же он ответил? — с интересом спросила я.
— Не думаю, что это стоит повторять в приличном обществе…
Я снова рассмеялась. А Вячеслав Павлович даже не улыбнулся. Но мне казалось – все-таки в его глазах плясали веселые чертята. Может, мой суровый босс вовсе и не такой суровый, каким кажется?
— Ваша студенческая молодость, как я вижу, прошла бурно и интересно, — сказала я, отсмеявшись.
Вячеслав Павлович посмотрел на меня пристальным и странным взглядом. Настолько странным, что я мгновенно уткнулась в свою чашку и сделала несколько жадных глотков. Да уж… Намекать человеку, который всего лет на десять старше тебя, что его молодость прошла, наверное, было нетактично. Щеки мигом загорелись, а в горле стало так сухо, словно я только что пересекла пустыню от края до края под палящим солнцем.
— Но, думаю, мне об «объекте»… — торопливо заговорила я и принялась наливать себе чай, чтобы хоть чем-то занять руки, ставшие явно лишними, — нужно знать все-таки больше, чем то, как он изводил своих преподавателей и однокашников, и вас в том числе.
— И что же вы хотите знать?
Я оставила в покое чайник и с самым профессиональным видом начала спрашивать:
— О том, как он живет сейчас. Где бывает? Чем занимается? Женат ли, в конце концов?
Ой… Последнее я ляпнула зря. Прозвучало так, словно я пыталась что-то разведать о потенциальном инвесторе, которого сама же недавно назвала симпатичным. Вячеслав Павлович подозрительно молчал. Он что, именно так и подумал? А ведь в моем интересе не было ничего личного! От ужаса я моментально вспотела, и теперь горели огнем не только щеки, но и уши. Благо их под волосами не видно. Я выдохнула и, взяв себя в руки, степенно пояснила, стараясь не срываться в оправдания и лепет: