Оборачиваюсь к Китнисс, которая все так же сидит на полу в коридоре и не двигается. Подхожу к ней, но она не реагирует, словно не замечает, а вот от меня не укрывается, как дрожит ее тело, замерзла? Стаскиваю с дивана плед и приношу его Китнисс, набрасывая на нее сверху. Только сейчас она, наконец-то, поднимает на меня глаза.
– Так и будешь здесь сидеть?
Она кивает и снова отводит взгляд. Открываю рот, но не представляю, что сказать. Мне хочется убежать и спрятаться в самый дальний угол, забиться туда и, обхватив голову руками, позволить себе поплакать, пожалеть себя, такого нелюбимого. Как все так быстро изменилось? Я ведь верил в ее чувства, а теперь?
Я не сбегаю, а присаживаюсь рядом. Между нашими плечами всего пара сантиметров, но я не решаюсь их сократить. Китнисс беспокойно дышит, изредка будто захлебываясь от нехватки воздуха: я не знаю последствия ли это ранения, повредившего ее горло, или она пытается сдержать рыдания, рвущиеся наружу?
– Почему ты не ушла с ним? – вопрос, который задает незнакомый мне голос. Я не знаком с тем парнем, который сейчас сам роет себе могилу.
Китнисс резко поворачивается ко мне, шмыгает носом и скользит взглядом по моему лицу, задерживаясь на губах. Мне, наверное, это кажется, с чего бы? Она всхлипывает, но не отводит глаз: рассматривает мои губы, словно еще мгновение, и ее тело подастся вперед, позволяя мне поцеловать ее, утешить, прижать к себе…
Естественно ничего такого не происходит: Китнисс отворачивается и утыкается лицом в колени, а я неожиданно злюсь. Минутная эйфория победы над захватчиком, ворвавшимся в мой дом, сменилась тягостным грузом осознания того, что мы с Китнисс, похоже, опять боремся, только теперь друг с другом: она хочет спасти меня, а я ее. От себя.
Встаю на ноги, поправляя штаны лишь бы чем-то занять руки. Китнисс остается неподвижной.
– Пойдешь спать?
Она молчит, разглядывает свои колени.
Я психую, стремительно преодолевая ступени, и, добравшись до спальни, прячусь под одеялом. Я должен принять ее жертву? Обмануть себя и поверить в то, что Китнисс по-настоящему «моя»? Я ведь был близок к этому, только воздушные замки пали под натиском соперника: битва проиграна и поднят белый флаг.
Мягкие шаги в коридоре прерывают мои раздумья: Китнисс открывает дверь, заглядывает внутрь. Я смотрю на нее, она на меня. Ее плечи покрыты тем пледом, что я дал, она все еще немного дрожит.
Мы не разрываем взглядов, когда Китнисс подходит все ближе, зачем-то идет к моей половине кровати, становится рядом. Чего она хочет? Решилась на то, чтобы все-таки уйти и собирается поставить меня в известность? Я трушу, но все еще зол. На нее, на Гейла. И на себя тоже.
– Спокойной ночи, твоя половина койки там, – киваю головой в нужном направлении и, не дожидаясь ответа, отворачиваюсь, накрываясь с головой одеялом.
Она не двигается, я слышу ее приглушенное всхлипывание, оно совсем близко и так похоже на просьбу о помощи…
Сжимаю челюсти и мну пальцами простынь: почему бы ей просто не уйти? Не оставить меня в покое, хоть ненадолго? Мне нужно время! Я все перетерплю, я ко всему привыкну. Смогу принять ее жертву и быть благодарным до конца своих дней. Но не сейчас, ни этой ночью, когда сердце истекает кровью, понимая, что я не любим, что спасать меня – ее привычка.
Наконец, Китнисс оставляет меня одного. Ее легкая поступь эхом отзывается в моей голове, а слезы жгут глаза, но я держусь из последних сил. Не стоит. Я ведь должен быть счастлив, правда?
Шум воды не стихает много минут подряд, Китнисс мучает свое тело, и я почти вижу, как жесткая мочалка скользит по ее плавным изгибам, проходится по тайным местам. Гулко выдыхаю, взбивая подушку, – запретные мысли, я делаю только хуже самому себе. Китнисс для Гейла, а он для нее? Ревность – моя подруга, одиночество – моя судьба.
В коридоре снова раздаются ее тихие шаги, из-под опущенных ресниц я наблюдаю, как Китнисс подходит все ближе. Простая темная рубашка прикрывает любимое мной тело, а неизменный бинт ярким пятном светится в полумраке. Зачем-то прикидываюсь спящим, не шевелюсь и реже дышу.
Китнисс садится на корточки возле меня, и я кожей чувствую ее взгляд. Сердце ускоряется: ее близость волнует, ее запах, который не отбить ни одному мылу, рождает воспоминания нашего запретного слияния. Я иногда вижу это в кошмарах – я хочу думать, что это кошмары, потому что насилие нельзя назвать никак иначе, – но каждый раз мое тело реагирует по-своему: оно помнит, как наслаждалось, знает, как томилось, и настойчиво грезит о повторении. Китнисс тянет ко мне руку, она совсем близко, еще пара секунд и ее пальцы коснутся моего лица…
Все прекращается внезапно: громкий выдох, всхлипывание – и она убегает, даже не закрыв за собой дверь. Страх победил, не дав ей прикинуться влюбленной.
Она касалась Гейла? С ним у нее получилось перебороть себя? Сажусь на постели, не находя себе места. На его щеке появилась такая же метка, как была у меня: Китнисс воспротивилась его поцелую. Впрочем, мой ей тоже пришелся не по душе.
Глухой хлопок где-то на первом этаже привлекает мое внимание. Не сразу соображаю, на что похож этот звук, словно закрылась входная дверь… Два часа ночи, с чего бы Китнисс уходить? Торопится к Гейлу?
Что-то не так, не ночью, не в одной ночной рубашке! Торопливо перебираю в голове другие возможные источники шума и не нахожу их. Тревога вспыхивает в один миг, и я подскакиваю с кровати, на ходу натягивая футболку и штаны.
Заглядываю на кухню и в гостиную – никого. Выскакиваю на улицу: морозная осенняя ночь, кругом непроглядная темнота, разбавляемая только светом луны. Озеро блестит шероховатой гладью. Беспокойная тишина, которую нарушает только одинокий всплеск воды где-то в стороне.
Не успевая подумать, я бросаюсь на звук: ноги спешно приближают меня к злосчастному берегу, где сегодня днем я нашел Китнисс. Всматриваюсь в расходящиеся круги на темно-синем зеркале и с воплем ее имени на устах замечаю голову Китнисс в нескольких метрах от берега. Бросаюсь в воду.
Внутренний голос едва слышно протестует, напоминая, что я не умею плавать, но отчаянный порыв добраться до любимой и спасти ее побеждает все инстинкты: я перебираю ногами, углубляясь в мокрую ледяную пучину. Холод такой, что тело пронзают острые стрелы, но я падаю на живот и пытаюсь грести руками. Я пробовал на Квартальной Бойне и, наверное, не забыл, как это делается, но, господи, как холодно и страшно!..
Запоздало понимаю, что нисколько не плыву, а барахтаюсь на месте, неуклюже дергая руками и ногами. Погружаюсь с головой, но всплываю, жадно хватая раскрытым ртом воздух. Снова погружаюсь, но уже ниже, выпуская такие необходимые пузырьки воздуха. В сознании бьется мысль, что надо плыть, надо помочь Китнисс, но холод разрывает тело на части, а вместо кислорода получаю порцию воды, хлынувшей в горло. Страх и примитивное желание жить заставляют меня бороться, но я, как всегда, беззащитен перед силами дикой природы, которую никогда не умел приручить.
Неожиданно чьи-то руки подхватывают меня под грудью, крепко сжимая, и тянут наверх. Мгновение, и я ворую глоток воздуха, насыщая легкие. Китнисс пытается толкать меня, но, хотя моя голова теперь над поверхностью воды, я не разбираю, где берег, и стараюсь хоть не мешать противодействием.
Спустя бесконечно долгие секунды под ногами появляется твердая почва: падаю на четвереньки, карабкаясь вперед. Наконец, вода остается позади, отпуская меня из своих объятий, и я валюсь лицом на мокрую траву, немея от боли во всем теле.
Пытаюсь восстановить дыхание. Кое-как оборачиваюсь, запоздало соображая, что руки Китнисс больше не касаются меня. Как она вообще решилась на прикосновения?