— А вот подумайте.
— Что думать-то? — горячо зашептал Красницин, — я завтра им такое устрою…
— Устроишь? — Луговой посмотрел на Николая с неодобрением. — А что дальше?
— Как, что? — не понял Красницин.
— Эх, голова садовая, ведь ты себя погубишь и товарищей поставишь под удар!
— А совесть? — горячился Красницин.
— Нет, браток, не с того конца надо начинать.
— Выходит, помогать фашистам? — Красницин вскинул голову и, кивнув на своего товарища, заключил:
— Мы не будем сидеть сложа руки.
— Правильно, — подтвердил Алексей. Он строго взглянул на Николая и резко добавил: — Но действовать очертя голову — тоже не геройство.
— Вот и я так считаю. Дело слишком серьезное, чтобы рубить с плеча. — Луговой взял друзей за плечи. — Вас двое, это хорошо, но лучше, если будет больше, понимаете, намного больше. Тогда и думать, и действовать легче.
— Ясно, Петр Михайлович, — оживился Смородин, — и вы… Вы можете полностью рассчитывать на нас, — твердо произнес он.
— Значит, договорились, — заключил Луговой. — На это я и рассчитывал. Да, хочу предупредить: о нашем разговоре особенно не распространяться.
— Расскажем только тем, кому доверяем, — пообещал Алексей.
— Ну, смотрите. В общем, действовать по цепочке.
Петр Михайлович простился и направился на свое место.
Через несколько дней Лугового с группой людей стали посылать на вспомогательные работы в помещение, где концентрировалась и готовилась к отправке часть радиолокационной аппаратуры. Случилось так, что Луговой несколько раз подряд уходил из помещения последним. Это натолкнуло его на одну мысль.
После работы, вернувшись в барак, Луговой снова и снова возвращался к зародившемуся в голове смелому плану. Он проверял себя, не ошибается ли он, все ли учел? Однако каждый раз, когда пытался представить систему охраны различных объектов, то приходил к убеждению, что нашел именно то, что искал.
Петр Михайлович рассказал о своих наблюдениях Органову. Аркадий Родионович задумался… Всю свою жизнь он посвятил любимому делу — радиолокационной технике. Сколько бессонных ночей и долгих лет проведено в напряженном труде… И вдруг… «Да, да, только это, — требовал долг, требовала совесть советского ученого, — не создавать, а разрушать! И разрушать так, чтобы никто уже не мог восстановить…»
В этот вечер Луговой и Органов беседовали до самого отбоя. Аркадий Родионович долго рассказывал о радиолокационных станциях, о их значении в военном деле, эффективности действий. А затем огорченно проговорил:
— К сожалению, я не знаю схем немецких станций и, так сказать, вслепую могу говорить лишь о тех блоках, которые являются по своему устройству принципиально схожими во всех радиолокационных станциях… — И он на клочке бумаги сделав небольшой чертеж, отдал его Луговому.
— Постараюсь объяснить товарищам все так, как вы тут указываете, — заверил Петр Михайлович.
— Может быть, лучше, если я сам?
— Нет, Аркадий Родионович, мне кажется, вас никто не должен знать. Во всяком случае пока…
На другой день, после ужина, Луговой попросил своего бывшего шофера:
— Паша, слетай, дружок, позови Смородина и Красницина. Скажи им — требуется перекинуться в картишки.
Пашка в недоумении посмотрел на Петра Михайловича.
— В картишки?
— Да.
— Разве вы играете?
— Если надо, то могу и «в очко»!
Пашка виновато хмыкнул и пошел выполнять поручение. Петр Михайлович махнул рукой Соколову:
— Костя, слезай с нар.
— Ты чего?
— Дело есть.
Соколов неохотно спустился вниз.
— Ну?
— Сейчас придут товарищи, потолкуем.
— О чем?
Заметив безразличие Соколова, Луговой нахмурился.
— Ладно, поговорим, — выдавил Соколов. Но через минуту уже с тревогой в голосе добавил: — Увидят эсэсовцы, что мы собрались кучей, влетит…
— Пусть смотрят, — Луговой усмехнулся, — а мы начнем играть в карты. — Это не запрещено.
Пашка вернулся только с одним Алексеем.
— А где Красницин?
— Читает с товарищами газету, — шепнул Смородин на ухо Луговому.
— Ну что ж, садитесь в кружок. — Луговой сдал колоду потрепанных карт. В это время в коридоре появились эсэсовцы. Они как обычно неторопливо прошли по бараку, на минуту задержались возле «картежников», сидевших на нижних нарах в самом углу. Эсэсовцы ничего не сказали, ушли. И Луговой тихо заговорил:
— Товарищи, я установил, что после окончания работы в помещении, где находится готовая продукция, охрана не выставляется. Понимаете, мастер в присутствии эсэсовца закрывает и опечатывает дверь. И на этом конец. — Луговой сбросил карту, чуть прищурившись, посмотрел на «игроков». — А утром, — продолжал он, — немецкие специалисты приходят в цех одновременно с русскими рабочими.