При одной мысли о том, что его схемы и расчеты могут попасть в руки врагов, Аркадию Родионовичу становилось страшно. Он несколько раз уже порывался сжечь рукопись, так как хранить ее в лаборатории становилось все опаснее. Особенно встревожило профессора недавнее сообщение Эрнста и неожиданное появление в лаборатории ассистента Хюбнера. Аркадию Родионовичу давно казалось подозрительным назойливое любопытство этого научного сотрудника центральной лаборатории. И хотя Органов не мог вспомнить что-нибудь такое, что могло бы подтвердить его подозрения, тревога не проходила.
Органов совсем было решился уничтожить все свои бумаги, но в самый последний момент рука ученого дрогнула. Совершить это оказалось не так легко. Совсем недавно Эрнст Генле рассказал профессору об успехах советских войск на фронте. От оккупантов освобождены Одесса, Севастополь и много других населенных пунктов на юге. Эту весть Эрнст сообщил и Луговому. Новое наступление советских армий подняло дух людей, измученных каторжным трудом в неволе. И русские товарищи снова поверили, что доживут до радостных дней освобождения, Общий подъем настроения у товарищей, записки Лугового, проникнутые оптимизмом и бодростью, помощь Генле в работе — все это повлияло на решение Органова. Он страстно хотел сберечь свою рукопись, чтобы со временем передать ее в руки советских ученых. Но как сохранить бумаги? Каждую минуту могут заподозрить… Произведут обыск… И Аркадий Родионович решил уничтожить их, переписав лишь наиболее важные расчеты на небольшие листки, которые легче было бы спрятать.
Вскоре Органову предоставилась такая возможность. На нескольких страничках уместились не только наиболее важные формулы и расчеты, но и самым тщательным образом были вычерчены сложные схемы…
Только после того, как Аркадий Родионович спрятал свою новую маленькую рукопись, он вздохнул с некоторым облегчением.
Все последующие дни Органов находился в приподнятом настроении и трудился с особым вдохновением.
События последнего времени серьезно тревожили Лугового. Он припомнил, как произошел арест Органова, допрос, которому подвергли его, Лугового, в гестапо, недавний, совсем неожиданный арест Красницина и еще двоих русских товарищей из его тройки… И все чаще у Лугового возникала мысль о возможности провокации со стороны нацистов.
Луговой решил понаблюдать, постараться проверить людей. Ведь никаких данных о предательстве пока не было. Но как ни внимательно присматривался Луговой к людям, заподозрить кого-либо он не имел основания. Это были товарищи, прибывшие на завод вместе с ним. Немало невзгод пришлось перенести «завербованным» рабочим. И в трудной, долгой дороге, когда их везли в Германию, и на работе в цехе, особенно в первые дни, Петр Михайлович успел хорошо узнать людей. Конечно, сказать, что все они были людьми решительными, готовыми мужественно бороться с врагом, Луговой не мог. Среди них находились и более слабые духом, потерявшие надежду вернуться на Родину. Таких было немного, но они были. Однако людей, способных пойти на предательство, Петр Михайлович не видел.
Другое дело новички…
С месяц назад на завод привезли партию иностранных рабочих взамен тех, кто, не выдержав тяжелых условий жизни в неволе, погиб. Эти новички и вызывали у Лугового тревогу. Разве мог он быть уверен, что кто-нибудь из них не завербован гестапо? Нет, такой уверенности у Лугового не было…
С недавних пор Петр Михайлович стал замечать, что некоторые из людей, недавно прибывших на завод, ведут себя слишком неосмотрительно, порою даже пытаются саботировать выход на работу, вступают в пререкания с мастерами на производстве. Особенно энергичен был судетский немец Отто, успевший рассказать всем, что он сидел несколько лет в концлагере.
Юркий и настойчивый, Отто выделялся среди привезенных с ним на завод поляков и французов. Он слишком открыто высказывал свою ненависть к фашистам, больше, чем можно было бы ожидать от новичка, говорил о необходимости борьбы, старался находиться среди русских рабочих и в своих разговорах постоянно превозносил стойкость русского народа. Поведение судетского немца, пожалуй, можно было объяснить тем, что ему чаще других доставалось от охранников. И все же Луговой почему-то настороженно относился к Отто. Луговой пока еще не мог объяснить, чем вызвана антипатия к судетскому немцу, как будто бы и реальных причин к этому не было, и все же Петр Михайлович не доверял ему.