По совместной работе в центральной лаборатории Майеру и Органову часто приходилось встречаться. Иногда немецкий ученый консультировался с профессором, расспрашивал его о постановке научно-исследовательской работы в Советской России. Доктор каждый раз невольно отмечал про себя глубину знаний Аркадия Родионовича, его умение очень просто и коротко объяснить самые сложные вопросы. Он сумел по достоинству оценить скромность русского ученого.
Майер обратил внимание, что Органов с большим вдохновением всегда говорит о завтрашнем дне радиолокации, о перспективах развития этой науки в послевоенное время. Подмеченная Майером склонность Органова помечтать, причем помечтать, не отрываясь от реальных возможностей науки, вера в ее неисчерпаемые возможности была особенно дорога немецкому ученому.
…Вскоре после вторжения гестаповцев в лабораторию доктор Майер вспомнил о вечерних работах русского ученого с Генле. Эрнста нет. Значит профессор теперь не может заниматься и Майеру на память пришли слова своего ассистента: «Ради науки мы должны предоставить профессору возможность работать в лаборатории».
Майер зашел к концу дня в помещение, где находился Органов.
— Аркадий Родионович, — обратился он к Органову, впервые назвав его по имени. — Вы работали вечерами в лаборатории… Сейчас Эрнста нет…
Органов поднял голову, он понял, что руководитель лаборатории пришел сказать ему что-то важное.
— Вам необходимо и дальше работать, — продолжал Майер. — В тот вечер Эрнст был прав… — доктор грустным взглядом посмотрел туда, где обычно сидел Генле. — Это право каждого ученого. Даже у нас, в Германии, его не всегда можно отнять.
Аркадий Родионович почувствовал, как к сердцу подступила теплая волна:
— Спасибо!
— Ну что вы, профессор, — немного смутившись, ответил Майер, — вы должны работать.
С арестом Генле связь Аркадия Родионовича с Луговым снова прервалась. Это сильно тревожило Органова. Он опасался, что Генле арестовали потому, что в гестапо узнали о его помощи русским подпольщикам. Аркадий Родионович строил тысячи догадок, он пытался найти ответы на бесконечные и мучительные вопросы, но ничего определенного решить не мог.
Молчание со стороны подпольщиков не давало покоя ученому. Но вскоре случилось то, чего совсем не ожидал Органов…
Как-то к концу рабочего дня в одну из лабораторных комнат, где находился Органов, вошел человек в кожаной куртке. Он тщательно закрыл за собой дверь, постоял немного около нее, прислушиваясь, не слышно ли шагов в коридоре. Затем, удостоверившись, что в комнате, кроме русского профессора, никого нет и окна закрыты, незнакомец улыбнулся.
— Вам кого? — по-немецки спросил Органов.
Посетитель — Франц Лебе — шагнул вперед:
— Камрад Луговой просил передать вам, — тихо проговорил он и протянул Органову клочок бумаги. Аркадий Родионович продолжал стоять на месте. Он с минуту молча смотрел на незнакомца. А тот, будто чувствуя сомнения профессора, снова дружески улыбнулся:
— Рот фронт! — сжав кулак, он поднял его над головой. — Рот фронт! — повторил Франц, быстро вложил в руку профессора клочок бумаги и тут же исчез за дверью. Аркадию Родионовичу вдруг показалось, что этого человека он где-то видел. «Так это же шофер доктора Майера», — вспомнил Органов. Не замечая, как дрожат пальцы, он развернул записку. Луговой предупреждал о необходимости усилить бдительность в связи с возможными провокациями и в конце упоминал, что переписку будет поддерживать через подателя записки. Аркадий Родионович задумался. Он не заметил, как к нему подошли. И только почувствовав чью-то руку на своем плече, оглянулся перед ним стоял доктор Майер.
Аркадий Родионович уже неоднократно обращал внимание на то, что доктор Майер очень интересуется развитием науки в Советской России, жизнью русских ученых. Майер часто спрашивал об этом Органова, порою даже спорил. Беседы между учеными происходили в часы, когда в лаборатории, кроме них, никого не было. В присутствии своих научных сотрудников и особенно Герберта Хюбнера доктор становился сдержан и, пожалуй, подчеркнуто сух. Аркадий Родионович догадывался, почему вдруг изменял свое отношение к нему Майер и как это ему неприятно.
Вот и сегодня Органов заметил, что немецкий ученый с утра несколько раз подходил к нему. Вероятно, доктор о чем-то хотел поговорить с ним. Но, как нарочно, едва Майер появлялся в лаборатории, туда сразу же заглядывал Хюбнер.