Луговой придвинулся еще ближе. Он хотел уже протянуть товарищу лопату, но тут же услышал рычание собаки, и почувствовал, как у него похолодела спина. Не оглядываясь, Луговой энергично заработал лопатой.
— Ты что болтать вздумал?!
Удар в затылок опрокинул Лугового. Падая, он увидел почему-то только ноги охранника. В больших сапогах, они были неподвижны. Зато совсем рядом мелькнула оскаленная пасть овчарки. Луговому показалось, что он ощутил около лица горячее дыхание разъяренного пса… В следующее мгновение должно было произойти что-то ужасное. Но тут случилось неожиданное: на собаку обрушился огромный снежный ком. Луговой успел вскочить на ноги.
Здоровенный охранник в растерянности стоял на месте, широко раскрыв рот. А в нескольких шагах от него взъерошенная овчарка, отфыркиваясь и чихая, бешено трясла головой. Снег залепил ей глаза, уши — всю морду.
— Ру-сс-сс комиссар!.. — опомнившись, заорал охранник. Рука его привычно скользнула к кобуре с пистолетом.
— Это нечаянно, герр ефрейтор, сорвалось… — вдруг с угрозой проговорил Соколов. Он был очень бледен, рука крепко сжимала доску. И, возможно, впервые охранник попятился перед военнопленным. Он скорее почувствовал, чем увидел, что оказался в самой гуще людей с лопатами и досками. И, как нарочно, в это время поблизости не было эсэсовцев. В голове ефрейтора пронеслись тревожные мысли… Он очень отчетливо понял, что людям, в гуще которой он находится, терять нечего.
— Ру-сс-сс свинья… — охранник длинно выругался. Бросив косой взгляд на Соколова, он взял поводок все еще отфыркивающейся собаки и направился к другой группе, расчищающей дорогу около небольшого деревянного мостка.
Опасность расправы миновала. Но Луговой по-прежнему все еще не мог придти в себя. Ему казалось, что кто-то продолжает пристально наблюдать за ним. Резким движением всаживая лопату глубоко в снег, он подхватывал плотный ком и рывком отбрасывал его за обочину дороги. Нервы у Лугового были взвинчены до предела. Когда лопата выскользнула из рук, он как-то сразу почувствовал невероятную слабость. Через силу распрямив спину, он заметил обеспокоенный взгляд Соколова.
— Спасибо, Костя, — растроганно прошептал Луговой, — я ведь чуть не того…
Соколов нахмурился:
— Ну, вот скажешь тоже, — дальше он пробормотал что-то неразборчивое и продолжал откидывать снег. Было видно, что Соколов и сам еле держался на ногах. И еще заметил Луговой, что у Соколова теперь в руке не доска, а удобная небольшая лопата. «Помогли товарищи…» — Луговой обвел усталым взглядом ближайших к нему людей и почувствовал, как у него потеплело на душе. Именно сейчас он особенно глубоко понял, что поддерживало многих из них в трудную минуту, что связывало их всех между собою.
— Костя, а ведь охранник-то испугался, понимаешь, по-настоящему испугался. Эх, если бы все вместе…
Соколов кивнул головой.
— Испугался. — Он прищурил глаза — морщин появилось больше, они сеткой легли на лоб и небритые щеки. — Но учти, — добавил он тихо, — этот негодяй запомнил нас. Теперь мы — первые кандидаты в мертвецы.
Луговой вполне разделял опасения товарища. Надеяться, что охранник забудет о неудавшейся расправе с военнопленными, было глупо. Ефрейтор, конечно, со временем жестоко отыграется за свой испуг. Но ждать этого, сложа руки, Луговой не собирался…
За одной неделей следовала другая… Где-то там, далеко за воротами форта, полыхала война. На многие километры пропитался воздух запахом пороха и гари. Смерть смотрела в глаза тысячам людей. И тысячами умирали. Но умирали в бою! На земле бушевал огромный костер. Он сжигал и рушил села, целые города. И все же миллионы людей жили, они даже любили, часто плакали, иногда смеялись. Остановить жизнь на земле было невозможно…
А в бывших пороховых погребах люди оказались отрезаны от мира. И это было особенно тяжело. Они медленно умирали от истощения, от истязаний. Смерть косила безжалостно, от нее не было спасения, это была насильственная смерть и против нее восставал разум…
Луговой с каждым днем все больше убеждался, что Соколов прав — совершить побег из самого лагеря невозможно. Бывали минуты, когда Луговой переставал верить даже в то, что сможет выбраться в другой лагерь, в Каунас.
Как-то утром военнопленных из «комнаты», в которой жил Луговой, после завтрака отправили на заготовку дров в лес. Пашка так же, как и Соколов, постарался попасть в одну команду с Луговым. Удалось это ему без особого труда — в строю они стояли рядом. Как только команда была сформирована, ей приказали переносить спиленные и очищенные от веток деревья к узкоколейке, которая находилась недалеко от места вырубки. Дорога шла лесом. Охранники, растянувшись цепочкой, старались не упустить из поля зрения ни одного военнопленного.