— Точно. Ты же именно для этого получаешь образование, — поддержала я. — Именно для того, чтобы стать примерной женой.
— Тихо, — снова шикнула на меня она. — Я ничего толком не видела. Скажи, а какое впечатление произвела на него? — взглядом указала на скучающего павиана.
— А он тоже жених? — уточнила я. — Ты на него нацелилась?
Глава 4. Будущее Вирийи
— Ушам своим не верю! — подруга уставилась на меня во все глаза.
— Что? — не поняла я.
— Как можно настолько не интересоваться светской жизнью?
— А зачем мне это? Я с ними все равно не пересекаюсь, — пожала плечами. Если бы не стипендия в университете, я ни за что не встретилась бы с нынешней подругой. Слишком разные у нас социальные слои. Но на мое счастье, Ви не была снобом.
— Это же сам Лорэнций Норгейт. Через год ему исполнится тридцать. Он женится и вступит в полноправное правление. А пока всем рулит его матушка-регент. Но он уже пытается ставить ее на место. И его мнение имеет если не решающее, то очень весомое значение. Так какое впечатление?
— Мне показалось, что ему вообще на все наплевать, — уже более внимательно я присмотрелась к будущему Вирийи.
Он словно сошел с обложки глянцевого журнала или рекламы элитных аксессуаров. Породистая голова, аккуратная, даже слишком, прическа — ни один волосок из нее не посмел выбиться. Резкий излом темных бровей придавал застывшим чертам выражение надменной насмешки, высокие скулы, слишком красивые для мужчины губы и твердый подбородок создавали впечатление, будто его на какое-то время отдавали талантливому скульптору, и тот на славу потрудился, или же это был высококлассный пластический хирург. Если бы… если бы не точно такие же, хоть и стертые возрастом черты дамы, сидящей от него по правую руку. Наверняка, матери. Она же допрашивала всех девушек.
Не хотела бы я оказаться между ними двумя. Такие проедут как асфальтовым катком, и не заметят, поскольку не дают себе труда замечать тех, кто находится хоть сколько-то ниже их по социальной лестнице, а значит, не замечают никого.
Во время обсуждения дама-регент больше молчала и слушала, только слегка затуманенные льдисто-голубые глаза перемещались с одной собеседницы на другую.
Показалось, что у сына должны быть точно такие же глаза — голубые, холодные и неприязненные — и я взглянула на Лорэнция Нордгейта.
Но во время всего обсуждения он сидел скучающе прикрыв глаза, а почувствовав, что на него смотрят, повернулся в нашу сторону. Встретился со мной взглядом, и его резко очерченная бровь приподнялась, придавая лицу выражение ироничного удивления.
— Он смотрит на нас! — дергала меня за руку Ви. — Вот бы выбрал меня для своего друга. — Вон он сидит, — взглядом указала на молодого человека, чуть моложе приятеля, и сидящего прямо за его спиной. Приятный шатен, он не обладал обезоруживающим высокомерием Нордгейта, но никогда нельзя заранее что-то сказать о человеке. Тем более, что он приятель высокородного сноба, а рыбак рыбака… — Он очень богат, знатен, и ему пророчат самые блестящие перспективы. Вплоть до правой руки самого, — она снова перевела взгляд на откровенно скучающего Лорэнция.
А подруга, оказывается, не лишена тщеславия, как и все здесь. Впрочем, это нормально для их круга. Чего я ожидала?
— Мне кажется, что мыслями он совсем не здесь, — попробовала я остудить энтузиазм подруги. Потом меньше будет разочарований. Может, у заботливых мамочек совсем другое видение будущего сыночков.
— А какая у него невеста, — подруга мечтательно закатила глаза. — Знатна, богата и красива. Да, какое красива, она почти совершенство! Неудивительно, что он ни на кого не смотрит, — продолжала она щебетать. Теперь я уже с интересом посмотрела на Лорэнция.
А дамы тем временем уже закончили обсуждение и ожидали очередную кандидатку.
Глава 5. Ярмарка тщеславия
— Арлис Винтер! Элитная недвижимость!
В проходе появилась довольно плотная, невысокая дева, затянутая в бледно-розовый шелк. Пшеничные волосы были гладко зачесаны так, что казалось в них можно увидеть свое отражение, а по бокам, споря с круглыми щеками, расположились две пышные шапки фиолетовых цветов.
— Божечки, за что ее так? — прошептала я.
— Тише! — подруга пнула меня по ноге, но сама еле сдерживала смех.
Как бы я ни относилась к напыщенным индюшкам, от которых зависел вердикт. Но их самообладание вызывало восхищение. На холеных лицах не дрогнул ни один мускул, в то время как я едва сдерживала смех, и даже безучастный прежде Лорэнций проявил интерес.