— Неужели есть опыт?
— Сады мистера Юбера, — со смехом призналась Вивьен. — Но я была совсем крохой, поэтому вместо наказания он сам нарвал мне корзину фруктов.
— Да вы рецидивист со стажем, Вивьен.
— А это что за зверь?
— Подарю вам пожалуй и толковый словарь, — хмыкнул он. — А рецидивист — человек, который совершает преступление не в первый раз.
— Понятно... А вы заставите меня учить незнакомые слова? — приуныла Вивьен.
— Заставлю, — сделав суровое лицо, пообещал Лерн.
— Да вы муж-тиран! — притворно вздохнула она. — Усыпили мою бдительность, а сами бах и...
— И что бах? — заинтересованно спросил он, когда Вивьен замолчала.
— Еще не придумала, — хмыкнула она.
— Ладно, тогда вы стоите на стреме и отслеживаете, чтобы нас никто не застукал за столь сомнительным и противозаконным занятием.
— А если застукают, представляете заголовки завтрашних газет? Уважаемый герцог подрабатывает взломщиком!
Глава 19. Цветок
Глава 19. Цветок
Он усмехнулся и посмотрел в ее смеющиеся глаза, в которых запутались солнечные блики. Она улыбнулась шире, удивленно разглядывая его глаза. Она как-то раньше и не замечала, что его глаза оставались молодыми и не подходили его лицу. Яркие, синие, бездонные — они прожигали насквозь. А у стариков глаза были всегда мутные, будто в них запечатались все прожитые годы и все, увиденное за долгую жизнь.
Она первой отвела взгляд, подумав, что в молодости герцог был похож на леди Итель. И, наверное, в свое время он разбил не одно женское сердце. Впервые она задумалась и о том, сколько ему лет. Несколько дней назад, увидев его на побережье, ей показалось, что он глубокий старик. Но сейчас он выглядел чуть старше шестидесяти лет. И это скорее болезнь оставила отпечаток на его лице, прочертив более глубокие борозды от морщин. Да и борода, пусть и ухоженная, не позволяла хорошо рассмотреть его лицо, прибавляя ему еще дополнительные годы.
Вивьен подумала, что не такой герцог и старик, ведь господин Трес, схоронив третью супругу пару лет назад, вновь принес брачные клятвы. Хотя с супругой у них была разница в возрасте лет тридцать. Соседи сначала судачили о них. Но спустя несколько месяцев сплетни утихли. И никто уже не указывал на них пальцем, шепча вслед обидные слова.
— Передумали попасть в завтрашние газеты? — тихо спросил он, заметив изменение ее настроя. И свет озорства, угасающий в глазах.
Она ощутила укол вины. Обещала ему веселье в последние месяцы, а сама портит такой день глупыми и неуместными мыслями.
— Я за приключения! — вновь улыбаясь, ответила она. И тут же со смехом добавила. — А если нас застукают на месте преступления, вы чего-нибудь намагичите.
— Рад, что вы верите в меня.
Он распахнул двери и жестом поторопил ее.
— Чувствую себя как в детстве, — призналась Вивьен, — когда забралась в сад господина Юбера.
— Тогда вперед — за приключениями!
Широкая дорога вела прямиком к дому — довольно простой планировки, но двухэтажному и довольному большому, в котором с легкостью могли разместиться несколько семей. Со всех сторон дома был разбит сад, и многие фрукты уже поспели и даже перезрели, падая на землю. Поэтому в саду пахло пряными травами и заканчивающимся летом.
— Качели! И беседка!
— Для преступницы вы слишком громко себя ведете, — заметил он.
Она приложила указательный палец к губам, обещая сохранять тишину, но уже через мгновение, подхватив юбки, бросилась к какому-то цветку, который скромно притаился за кустарником жасмина.
Цветок рос в одиночестве и едва привлекал внимание своей неброской красотой. Но Вивьен, не страшась испачкать юбки, присела прямо на колени перед ним.
— Это же резай, — прошептала она. — Удивительно, как он вырос здесь.
— Какой-то редкий цветок? — спросил он, хотя не нашел ничего примечательного в бледно-голубых лепестках этого резая.
Вивьен подняла взгляд. И у Лерна захватило дух. Именно такой ее надо было рисовать, не в дорогих платьях и в украшениях, не в бальных залах среди роскоши. А именно здесь — в саду, среди деревьев и цветов. Коленопреклоненную, со взглядом, в котором горел огонь жизни. Лерн наконец-то понял, что его привлекло в ней с первой секунды. Не красота, хотя она и была красива, а именно ее огонь, ее жажда жизни. И ему напоследок хотелось тоже погреться в лучах этого согревающего и дающего надежду огня.
— Вы совсем не любите легенды, — заметила она.
Да, легенды он не любил.
— Всегда предпочитал жить реальностью.