— Не трогай.
Я замираю. Останавливаюсь и, когда глаза привыкают к тьме, могу рассмотреть Кирилла, сидящего в кресле. Слышится стук стакана о деревянную поверхность столика. Я не вижу, но думаю, Кирилл что-то пьет.
— Ты не говорил, что приедешь, — тараторю от волнения.
— Решил сделать сюрприз. На работе освободился раньше.
Я чувствую, что он пьян. По заплетающемуся голосу, по ноткам злость в голосе, которой обычно там нет. Он чем-то недоволен, но пока не говорит чем. А я места себе не нахожу. Так и стою посреди гостиной. Хочу подойти, но не знаю, подпустит ли к себе.
— Иди сюда, Кира, — облегчает мои муки выбора. — Иди сюда.
Глава 40
Кира
Я подхожу на дрожащих ногах. Последнее, что я сегодня ела — Нинкин обед, а уже глубокий вечер. Организм дает знать о своем голоде небольшой тошнотой и головокружением, но я все равно иду. Он позвал, и я иду к нему. Подхожу ближе, улавливаю запах алкоголя и замечаю силуэт бутылки и стакана на столе. Сколько он выпил, оценить не могу, но думаю — прилично, потому что он никогда так со мной не разговаривал.
— Что-то случилось? — спрашиваю дрожащим голосом.
Подхожу еще, но останавливаюсь в шаге от него, не решаясь идти дальше.
— Ближе, Кира.
Он не отвечает на мой вопрос, правда, голос слегка смягчается. Я сглатываю и делаю последний шаг. Дальше — рывок, и я оказываюсь у него на руках. Его лицо находится в каких-то сантиметрах от моего. Кирилл шумно втягивает воздух, а затем фиксирует мой затылок рукой.
Я ничего не понимаю. Тошнота подступает к горлу, но я быстро ее сглатываю и спрашиваю еще раз:
— Что-то случилось? Ты меня пугаешь…
Я начинаю думать, что он узнал. Мой обман вскрылся, и теперь он знает, что я никакая не Царева, а Арбатова. Однако раньше времени себя не выдаю. Жду ответа.
— Случилось, Кира, — говорит Кирилл. — Ты случилась в моей жизни.
— Это плохо? — непонимающе спрашиваю.
Вместо ответа Кирилл перехватывает мою ладонь и прикладывает ее к левой стороне груди.
— Чувствуешь?
— Что?
— Сердце… бьется… быстро. Рядом с тобой.
— Это все алкоголь, — говорю с улыбкой.
Расслабляюсь. Он не меняет тон, но я перестаю нервничать. Вместо этого устраиваюсь на его коленях поудобнее, обнимаю за шею. Власть свою чувствую над ним после сказанных слов.
— Это все ты.
Его рот накрывают мой так резко, что я не успеваю сделать очередной вдох. Мягкие губы сминают мои в голодном поцелуе, руки сжимают мое тело крепче. Я соскучилась, боже, как я соскучилась. Словами не передать. Разбушевавшиеся эмоции разгоняют в венах кровь. Я буквально чувствую, как она течет внутри меня, закипает. От его поцелуев, от рук.
— Почему ты не приезжал? — спрашиваю, отрываясь от него.
Кирилл молчит. Я уверена, смотрит на меня, но ответа не дает.
— Где ты был? — снова задаю вопрос. — Я слышала детский голос.
Его молчание затягивается, и я начинаю говорить все подряд. Буквально все недовольство на него вываливаю. Я неделю страдала, ждала его, засыпала с трудом без тепла его тела рядом, а он молчит… Только трогает меня. Проводит руками по талии, груди, спине, шее, ласкает, запуская языки пламени по всему телу.
— Я так скучала… — считаю важным сообщить ему. — Ты даже не представляешь.
— Представляю.
Вопрос о ребенке он оставляет открытым. Не отвечает, а я, вопреки тому, что завелась с полоборота, все же хочу, чтобы сказал. Желательно то, что я хочу услышать. Почему он не ответил?
— Скажи мне, — говорю требовательно. — У тебя есть семья?
— Что? — Кирилл с трудом отрывается от моей шеи, смотрит на меня, но из-за темноты я не вижу выражения его лица и не знаю, о чем говорит его взгляд.
— Ребенок он… твой?
— Нет, Кира. У меня нет детей и женщины.
— Тогда где ты был?
— Кира…
Я знаю. Знаю! Понимаю, что это уже — претензии, а мы начали отношения со свободы и секса. Из потребности. Мы оба нуждались друг в друге, а я перехожу черту. Но не могу не ждать от него ответа. Хочу услышать. Пусть скажет.
— У меня никого нет. И не было всю эту неделю.
В подтверждение этих слов Кирилл толкается вверх, и я бедром чувствую его каменный член. Это признание мне нравится. Как и то, что у него нет детей. Я не смогу… не смогу его делить.