— Здравствуй, Александр, — наконец отвечаю.
Голос звучит очень сипло, будто я простужена. Но в текущей ситуации вообще удивительно, что у меня есть силы на членораздельную речь.
— Как ты? Как у тебя дела? — он шагает ко мне, сокращая расстояние между нами.
— Хорошо. А ты как?
Мы оба чувствуем если не неловкость, то, по крайней мере, легкое замешательство. Очевидно, что нам надо много сказать друг другу, о многом расспросить, но нужные фразы никак не приходят на ум. В голове полнейший вакуум.
Знаете, иногда истинные эмоции очень трудно облечь слова. Они слишком колючие, слишком противоречивые, слишком неудобные. И вот люди, стремясь не усугублять неловкость молчанием, говорят что угодно, но только не то, что чувствуют на самом деле. Вроде набивших оскомину банальностей. Или формальностей, которые лишь попусту сотрясают воздух.
Мы с Александром смотрим друг на друга, и в наших сердцах горит настоящее пламя. Яркое, сильное, обжигающее. Мы ощущаем его кожей, всеми фибрами своих душ, но не можем перешагнуть выросшие между нами границы.
Пять месяцев назад мы были близки. Его губы ласкали мое тело, его шепот согревал меня в ночи… Но сейчас мы стоим друг напротив друга как чужие. Никаких объятий. Никаких поцелуев. Никаких слез. По крайней мере, внешне.
Не знаю, как у Вавилова, но моя душа плачет. Однако я слишком смущена, чтобы признаться в этом. Однажды я уже была с ним предельно откровенной, и что из этого вышло?
— Все… Все нормально, — слегка замявшись, отвечает Александр.
А затем в несколько суетливом жесте засовывает руки в карманы брюк. Что с ним? Неужели тоже волнуется?
— С возвращением на родину, — выдавливаю из себя непринужденную улыбку. — Ты надолго приехал?
— Если честно, пока не знаю. В моей жизни, как всегда, полно неопределенностей.
Взгляд Вавилова соскальзывает с моего лица вниз. Ненадолго задерживается на груди, а затем прокатывается по ногам.
Вряд ли, конечно, он заметит мой живот, ведь на мне просторная рубашка и пиджак оверсайз, но я все равно невольно напрягаюсь. Было время, когда я мечтала сообщить Александру о своей беременности, но теперь мой пыл угас. Я не знаю, хочу ли я вообще обсуждать с ним эту тему. Ведь мне до сих пор неясны его мотивы и намерения.
— Ты прекрасно выглядишь, Ангелина, — его губы трогает легкая, обезоруживающе искренняя улыбка.
— Спасибо, — не могу не улыбнуться в ответ. — Ты тоже.
— Пойдешь на юбилей? — он кивает на стенд за моей спиной.
— Наверное. Антон Зарецкий сказал, все должны присутствовать.
— Да уж, — Вавилов медленно выпускает воздух из легких. — Ты домой, Ангелина?
— Да, пора бы уже.
— Позволь, я тебя подвезу.
В его глазах загорается огонек. Тот самый который, я наблюдала пять месяцев назад. Огонек, который стал настоящим пожаром и сжег меня дотла.
— Нет, пожалуй, не стоит, — мягко веду головой из стороны в сторону. — Лучше я сама.
Не дождавшись его ответа, я срываюсь с места. Торопливо семеню по коридору, считая собственные шаги, отдающиеся эхом в пустом коридоре.
Лифт, к счастью, приходит быстро, так что мне не приходится томиться ожиданием. Когда металлические двери наконец захлопываются, я облегченно выдыхаю и приваливаюсь спиной к стене.
Первый раунд я выдержала. Вроде как даже с достоинством. Надеюсь, и в дальнейшем силы меня не подведут.
Глава 42
— Да ну-у-у! — шокировано тянет Наташка. — Ушам своим не верю! Вавилов правда вернулся?
Приехав домой с работы, я сразу набрала лучшую подругу, чтобы сообщить ей ошеломительную новость. А она взяла и примчалась ко мне на ночь глядя. Взволнованная, взъерошенная и с палкой обалденной колбасы, которую я с наступлением беременности очень полюбила.
— Да, прям как снег на голову, — делюсь я. — Прихожу в офис и слышу, дескать, босс вернулся. А вот вечером и сама с ним случайно в коридоре пересеклась.
— Так ли случайно? — Наташка вздергивает бровь.
— Ну… Да нет, точно случайно. Если бы он хотел меня видеть, мог бы десять раз в кабинет зайти. Знает же, где я работаю.
— А зачем тогда подвезти предлагал? — не унимается подруга.
Ох, ответ на этот вопрос и мне не дает покоя, но я все же велю себе думать, что он сделал это просто из вежливости.
— Да кто ж его знает, Наташ. Что толку сейчас об этом гадать?