Когда Илья Сергеевич останавливается около магазинчика, я несколько секунд сижу, но всё же решаюсь поднять на него взгляд. Мы некоторое время смотрим друг на друга. Не знаю, как завершить этот день откровенностей, что ещё можно сказать, поэтому просто продолжаю сохранять молчание.
— Спасибо за откровенность, Валентина. Совсем не понимаю, почему ты боялась, что я уволю тебя или обозлюсь… Когда я согласился на донорство, я цеплялся за любую возможность продлить жизнь своего сына, даже если это будет не он. В тот день Павлик спас жизнь не только Вике… На донорство я позволил взять его почки и костный мозг. Тогда я не понимал, что именно сделал, просто согласился, просто подписал все документы, когда понял, что его мозг не функционирует. Потом мне стало казаться, что я поступил чересчур глупо, поиздевался над собственным ребёнком, что не следовало всего этого делать. Я сотню раз пытался обдумать, что было бы, если я не согласился на донорство… Вдруг у Павлика был шанс? Но снова и снова читал диагноз… Мозг умер до того, как начали отказывать органы.
Я негромко всхлипываю и моргаю, пропуская всю боль через себя.
— Прости, я не хотел, чтобы ты прочувствовала эту боль! Мне не следовало всё это говорить, но впервые хотелось кому-то высказаться. Валя, я прошу тебя сохранить тайну донорства в секрете, потому что моя жена в тот момент находилась далеко. Она не давала согласия на пересадку органов Павлика. Доктор, сделавший операцию, рисковал своей карьерой и свободой, когда принял лишь мои подписи. Лучше, чтобы никто не знал о случившемся кроме нас троих. Конечно, сейчас моя бывшей жена находится далеко отсюда и прекрасно строит свою личную жизнь с другими мужчинами, но кто его знает, что взбредёт в её глупую голову, если она вдруг узнает…
— Конечно, я никому не скажу! — начинаю кивать я. — Обещаю. Это останется нашей тайной. Спасибо вам за всё! Ваша доброта спасла жизни!
Илья Сергеевич с грустью улыбается и отводит взгляд. Понимаю, что между нами начинает натягиваться напряжённая атмосфера, поэтому прощаюсь, ещё раз благодарю мужчину и выхожу. Иду в магазин за тортиком, а перед глазами появляется пелена слёз. Все эмоции Ильи Сергеевича захлёстывают меня, словно мы с ним единое целое, словно знакомы уже давно и близки на эмоциональном уровне. Когда я выхожу из магазина, то замечаю машину мужчины: он не уехал. Почему? Он мигает фарами, подзывая меня, и я снова ныряю в салон автомобиля.
— Вы не уехали?
Конечно, не уехал! Глупый вопрос.
— Подумал напроситься к вам на чашечку чая… — выдаёт Илья Сергеевич.
Я думаю, как быть с Юлей, ведь я обещала ей чай с тортиком, но решаю, что просто дам ей деньги, на которые она сможет купить себе тортик или что-либо другое, потому что в это мгновение не хочу отказывать своему боссу. Я чувствую, что эта встреча с Викой нужна ему. Наверное, я поступаю глупо и опрометчиво, впуская чужого человека в нашу жизнь. Что будет, если Романтик узнает о своей дочери? Не попытается ли он резко запретить Вике встречаться с Ильёй Сергеевичем? Я обрываю эту мысль: откуда ему узнать? Он не узнает, если я не сообщу ему правду, а я не планировала так далеко заходить в нашем общении.
Часть 14. Илья
Мы входим в квартиру Валентины. Обставлено всё внутри недорого, но со вкусом. Я озираюсь и немного тушуюсь, когда в коридор выходит молоденькая светловолосая девушка.
— Ой, Валь, а ты с гостями! Что же не предупредила? — начинает смущаться незнакомка.
— Прости, Юль, всё так неожиданно получилось. Это мой начальник, Илья Сергеевич.
В коридор выбегает Вика, и весь мой мир в мгновение начинает кружить около неё одной. Я не слушаю, о чём говорят Валя с Юлией, а разуваюсь, прохожу и здороваюсь с маленькой девочкой, в груди которой бьётся сердце Павлика.
— Привет, красавица. Вчера ты отдала мне свой пончик, а сегодня я пришёл с тортиком.
Я настоял, чтобы за торт Валя взяла деньги, потому что мне было крайне неудобно заходить к ней в дом с пустыми руками. Что-то внутри побуждало это сделать, тянуло к маленькой девочке. Я даже поймал себя на мысли, что больше похож на проклятого извращенца. Вот только то, что я испытывал к совсем незнакомой девочке, было выше моих чувств. Сейчас видя её улыбку, я понимаю, что меня тянет к ней, как к дочери. Пусть я не имею совершенно никакого отношения к рождению этой малышки.
Юлия уходит, кажется, я даже успеваю попрощаться, но всё проходит как-то мимо меня. Прохожу на кухню и ставлю торт на стол, а Вика рассказывает мне, что много сладкого ей кушать нельзя.