Я даже мысленно увидела, как на этих словах он поджал губы. Как всегда – невозможно упрямый, упертый, абсолютно не пробиваемый.
— Я тебе, Грецких, своего ребенка не отдам, ты ничего не знал о нас столько времени, и сейчас проживешь! — зло прошипела я и тут это произошло: телефон разрядился. От разочарования я отбросила трубку, и она с глухим стуком упала на пол.
Глава 19 Алексей
Все в твоей жизни случается в первый раз. Впервые ты видишь красивую девочку, и, не зная как выразить все свои чувства, ставишь ей подножку, или дергаешь за косу увенчанную ярким бантом. Впервые прячешься за огромным букетом, немного испуганный толпой школьников на первом сентября. Впервые дымишь с ребятами за лицеем и потом получаешь нагоняй от отца – у него везде свои подвязки, свои люди, может быть, на кармане сам директор, заинтересованный в том, чтобы Грецких вышел из элитного лицея настоящим человеком. Впервые проводишь большое совещание на сто пятьдесят человек и понимаешь, как нужно рулить огромной громадиной любовно выстроенной империи отца, потому что твоих компетенций хватает на это.
И всегда, при любом раскладе сохраняешь лицо, потому что знаешь, как действовать и как предупредить удар.
Но с таким я столкнулся впервые.
Скорая помощь приехала очень быстро – может быть, сказалось то, что ее вызвали несколько человек, кроме меня? Таисию – этот призрак из моего прошлого — быстро уложили в каталку, и тут же загрузили в нутро кареты скорой помощи. Маленькая, хрупкая, она почти не изменилась с нашей последней встречи. Если честно, я узнал бы ее из тысячи тысяч девушек, вычленил бы ее по запаху, по одному движению брови, по легкому повороту головы. Потому и припарковался сразу возле, поставив машину на аварийку, когда увидел, как она идет с коляской вперед.
Мне не нужно было к ней подходить, окликать – было понятно, что у нее своя жизнь, своя история, и у меня давно уже шло своим чередом. Однако отчего—то доставляло щемящее удовольствие смотреть, как она теребит своими тонкими бледными пальчиками шарф, расправляя его, как хмурит брови, как пленительно краснеет.
И как…падает без чувств прямо посередине пешеходного перехода…
В одну минуту оказался рядом, — ухватил легкое, практически безжизненное тело. Ощутил его болезненную легкость, тонкость, хрупкость, в одну секунду удивившись ее девичьей худобе, скрываемую одеждой. Удивился, ругнулся зло, но мысленно. Тут же отовсюду начали сбегаться люди – оказать помощь, дать совет, поглазеть. Какая—то тетка из окна соседнего дома заголосила какую—то околесицу о наркоманках, но ее тут же осадил мужик из машины напротив, который выскочил секундой позже из—за руля, чтобы ухватить коляску, завалившуюся на бок. Среди этого невообразимого гула, поднявшегося посередине тихой улицы, маяком служило только одно – бледное осунувшееся лицо с лихорадочным румянцем на щеках.
— Что же ты, Тася, себя не бережешь, — простонал я. Что за мужик отправил свою женщину в таком состоянии из дома?
Да, такие девочки не остаются одни. Красивые, породистые, нежные, невероятно скромные в своей чистоте, даже имея малыша под крылом. Но мне одного взгляда хватило, чтобы понять всю ее ситуацию. Сломанный замок на куртке, волосы в простой гульке, старая коляска с торчащими наружу спицами. Да будь я на месте этого мудака, ее мужа, никогда бы не позволил своей женщине… не допустил…уберег…
Да черт, это совсем не мое дело.
— Мужчина, — подвинул меня медбрат в сторону. – Что происходит?
— Упала в обморок, — сразу поспешил внести ясность. — Таисия Орехова, двадцать лет.
— Вы муж? – укладывая на каталку, мимоходом спросил мужчина в форме.
Я отрицательно покачал головой, но тут тетка из окна заголосила:
— Муж он, муж! — я дернул плечом, показывая, что слова сумасшедшей не стоит брать на веру. — И ребенок его! Наконец—то объявился! Вовремя! — надрывалась тетка. – Лизка уехала в деревню, Таську – в больницу, а Лешку ты забирай!
Это имя больно резануло по сердцу. Почему Тася назвала так своего сына?
— Ваш ребенок? – просто спросил медбрат, закрывая дверь машины скорой помощи.
Я оглянулся назад. Коляску откатили в сторону, к бордюру, и она стояла немым укором взрослым, топорща спицы колес, как ощетинившийся ежик, ожидая нападения хищника.
Задрал голову наверх, глядя на тетку, которая, судя по всему, была в курсе личной жизни всего дома, и Таисии в частности:
— Кому ребенка отнести?
Она замахала рукой:
— Никого у нее нет! Подружка в деревню свинтила, а ты, как отец, выполняй свой долг!