Пусть я «паршивец» и «дерьмо», однако унижаться перед Николаем Алексеевичем больше не намерен.
— Александр Иванович, я очень надеюсь, что и вы умеете нести ответственность за свои поступки.
К чему такое вступление?!
— Не беспокойтесь, если тест покажет, что ваша младшая дочь беременна от меня, то я, безусловно, стану заботиться о ребенке, он ни в чем не будет нуждаться.
Николай Алексеевич досадливо крякнул, потом начал растирать левую сторону груди. Характерный жест для сердечников. Черт, мне сразу же вспомнился наш разговор с доктором, которого я вызвал Таниному папе после своего избиения.
— Забота — это ведь не только финансовые отчисления, как вы себе, видимо, представляете.
— Понимаю. Если честно, я уже давно задумывался о детях, правда, мечтал, что все будет немного не… так.
Сашка, ну что ты говоришь такое? Иногда нужно вовремя заткнуться. Но блин, я хотел ребенка совершенно от другой женщины, другой сестры. Хорошо хоть не озвучил подобные мысли.
Губы Николая Алексеевича презрительно скривились, видимо, он все-таки понял, о чем я подумал.
— Впрочем, неважно, мне кажется, точнее я попробую стать для этого ребенка хорошим отцом.
— Хорошим отцом невозможно стать, видя своего ребенка набегами, раз в два месяца, когда появляется время между делами и бурной личной жизнью.
Еще один болезненный укол в мою сторону. Впрочем, не страшно, видимо, я начинаю обрастать броней. А может, уже начал свыкаться с неприятной, скручивающейся омерзительным жгутом внутри, удушающей мыслью, что я «паршивец» и «дерьмо».
— А вы считаете, что ваша дочь может быть хорошей матерью? — «мальчик для битья» сделал ответный выпад и, кажется, попал в цель, глаза Таниного отца гневно блеснули, а лицо вмиг побагровело.
— Нет, не считаю! — пробасил он. — Потому что ты скот, не думал своей головой, мало того, что с двумя сестрами спал, так еще не предпринял каких-либо мер контрацепции, обрюхатил восемнадцатилетнюю девочку. Ей ещё в куклы играть, а не детей воспитывать. Юльке учиться надо… рановато ей становиться матерью.
Чтобы не сказать этому отцу благородного семейства пару ласковых, «скот» с силой сжал зубы. Не беленись, Алекс, не беленись, во-первых, Николай Алексеевич Танин отец, Танин, только этот факт вынуждал меня быть предельно корректным, во-вторых, я в самом деле виноват, уже взрослый мальчик, пора было научиться сдерживать свои первобытные порывы, думать не отростком между ног, а головой, раз уж она зачем-то сидит у меня на плечах, в-третьих, врач из одного хорошего лечебного центра, специализирующегося на болезнях сердца, который обследовал главу семейства Лазаревых, после того как его кулаки прошлись по моей морде, сказал, что кардиограмма очень тревожная, и старший Лазарев нуждается в срочном всестороннем обследовании.
— Давайте не будем опускаться до оскорблений, — вполне миролюбиво произнес я.
Николай Алексеевич грозно глянул, но промолчал. Надеюсь, это можно считать прогрессом в наших переговорах.
— Я действительно постараюсь как можно больше принимать участия в воспитании и жизни ребенка.
Танин отец скривился…
— Да будь моя воля… — начал он, потом осекся, краснота сошла с его щек, уступая место бледности. — Этого мало, настоящий отец должен каждый день находиться рядом с ребенком.
К чему эти слова?! Неужели он намекает на то, чтобы я женился на этой белобрысой стерве?!
— Сейчас мужчины думают лишь о получении удовольствий, такие слова, как «честь», «долг», да и просто «совесть» теперь забыты. Не мужики, а какие-то безответственные инфантильные мальчики. «Сунул, вынул и пошел».
«Безответственный мальчик» опять начал злиться.
— Я не понимаю, чего вы от меня ждете? Хотите, чтобы я женился на вашей младшей дочери?!
Николай Алексеевич промолчал, но нетрудно было понять, что я попал, угадал, он ожидает от меня именно таких, на мой взгляд, совершенно идиотских действий.
Очень неудачная шутка. Млять! Я что, похож на осла?! Нахрена мне сдалась такая жена?! У нас с ней ничего общего, более того, я ее вообще плохо знаю, а то, что успел узнать, вызывает во мне лишь отторжение и неприятие.
— Я думаю, настоящий мужчина именно так и должен поступить.
Мать твою! Кажется, взгляды семейства Лазаревых остановились где-то в девятнадцатом веке, лишь одна блондинка Юленька, судя по всему, отличается некой прогрессивностью взглядов. Во всяком случае, не считает для себя зазорным прыгать к малознакомому мужику в постель.
— Н-но я люблю Таню… И вообще, вся история с Юлей произошла совершенно случайно и только потому, что я изначально не знал, что они сестры.