Она вспомнила слова отца о том, что мужчины больше всего ненавидят, когда им устраивают сцены.
— Женщины обожают устраивать сцены! — с улыбкой говорил сэр Уолкотт. — Но, уверяю тебя, что любой нормальный мужчина готов бежать как можно дальше от всяких драм, выяснения отношений и слез.
— Похоже, что мое поведение может попасть в рубрику «драмы», — сказала себе Антея, грустно улыбнувшись воспоминаниям об отце.
Девушка взяла букет роз и ландышей и направилась к двери.
Бриллианты на ее голове засверкали, лучи солнца осветили ее фигуру, как благословение свыше.
«Я просто играю свою роль в этой пьесе, — подумала Антея. — Самое важное сейчас, чтобы я оказалась хорошей актрисой».
Герцог и герцогиня Эксминстер подъехали к особняку графа Эркси вскоре после пяти часов вечера.
Карета, запряженная четверкой лошадей, которыми правил сам герцог с того момента, как они покинули дом Фортингдейлов, проехала по мосту над озером и подъехала к дому. Внушительного вида особняк стоял в большом парке и являл собой типичный образец архитектуры времен королевы Елизаветы.
— Какой большой дом! — заметила Антея.
— Его достраивали на протяжении нескольких веков, — ответил герцог. — Но Эркси недавно заново отделал большинство комнат и, думаю, вам будет там удобно.
— Могу себе представить, что там будет гораздо удобнее, чем на постоялом дворе, — засмеялась Антея.
— Ненавижу постоялые дворы, — заметил герцог.
— Не думаю, чтобы вам приходилось часто там останавливаться, — откликнулась Антея. — Когда я ехала в Лондон в почтовой карете, мне, к сожалению, пришлось ночевать на постоялом дворе.
— Вы воспользовались почтовой каретой? — удивился герцог.
— У меня не было выбора, — ответила Антея. — Мы не верили, что наш старый Доббин сможет одолеть такой длинный путь!
Герцог, видевший Доббина, рассмеялся.
— Вы забываете, что я Золушка, — сказала Антея. — Или вы предпочитаете, чтобы вы были Иисусом Христом, а я — нищенкой?
— Думаю, что сейчас вы не похожи ни на ту, ни на другую, — довольно сухо сказал герцог.
Антее пришлось признать, что он прав.
В дорожном плаще из розового атласа, подаренном ей крестной, и шляпе с высокими полями, украшенной страусовыми перьями того же цвета, она скорее походила на принцессу из сказки.
Однако в холле особняка Эркси она снова подумала, что все происходящее похоже на театральное представление, а все ее поступки и слова — сплошное притворство.
Огромный дом напоминал величественные декорации. Когда же она обнаружила трех горничных, ожидавших ее в огромной спальне, где, как ей сказали, однажды провела ночь королева Елизавета, девушка с горечью подумала, что это еще один акт разыгрываемого спектакля.
Приняв ванну, благоухающую розовым маслом, Антея надела очаровательное платье из белого газа, вышитое серебром и украшенное серебристыми лентами, и надела парчевые туфельки.
Спускаясь по широкой лестнице в гостиную, она почти ожидала, что сейчас раздадутся аплодисменты зрителей.
Герцог ждал ее в большой комнате, из окон которой был виден розовый сад, высокие французские окна выходили на просторную террасу, увитую зеленью.
Он стоял спиной к ней. Увидев мужа, Антея опять подумала, какой он высокий и статный — очень подходящий герой для пьесы, в которой она играет самое себя.
Она не произнесла ни слова, но, как бы ощутив ее присутствие, герцог обернулся и улыбнулся ей.
— Вы очень точны, — сказал он. — Мне это нравится.
— Мне часто приходилось самой готовить, и поэтому я вполне понимаю огорчение повара, когда он видит, что суфле село, а мясо пережарилось, — ответила Антея.
Антея подошла и встала рядом с герцогом, глядя на розарий, прекрасно ухоженный и радующий глаз великолепием красок.
— Я очень люблю розы, — заметила Антея. — Мне кажется, что нет ничего более прекрасного, чем английский сад вроде этого.
— То есть вы хотите сказать, что предпочитаете провести наш медовый месяц в Англии? — спросил герцог.
— Нет, конечно, нет! — воскликнула Антея. — Вы знаете, в каком я восторге от мысли, что увижу поле битвы при Ватерлоо, где погиб отец. И для мамы это очень важно.
— Рад, что это доставит удовольствие вашей матери, — заметил герцог. — Однако я хотел бы показать вам не только место, где погиб ваш отец, но и место, где я сражался.
— Я знаю, что у вас есть медаль за битву при Ватерлоо.
— Я вам ее покажу, когда мы будем в Лондоне.
Антея отошла от окна и подошла к каминной полке.
Гостиная была роскошна, но в ней недоставало ощущения тепла и уюта. Девушка вдруг подумала, что и в ее отношениях с герцогом также нет непринужденности и простоты, без которых немыслимы настоящие супружеские отношения.
— Вам очень идет это платье, — неожиданно произнес герцог. — Более того, с этим платьем рубины выглядят изумительно!
Антея подняла руку к шее.
Она совершенно забыла, что сегодня рано утром ей доставили шкатулку с драгоценностями, в которой было прекрасное рубиновое ожерелье, подходящее к обручальному кольцу, подаренному ей герцогом.
— Я еще не поблагодарила вас за подарок, — сказала Антея. — Мне очень неловко, но нужно было подумать о стольких вещах, что я просто забыла об этом.
— Я все понимаю, — кивнул герцог. — Замуж ведь выходят не очень часто!
— Слава Богу! — воскликнула Антея. — Только представьте себе, что такие волнения пришлось бы переживать ежегодно или даже раз в пять лет!
— Думаю, мы будем благоразумны и подождем лет двадцать пять, — отозвался герцог, — до нашей серебряной свадьбы.
«Это так далеко, что не стоит об этом и задумываться», — подумала Антея, а вслух сказала:
— Мы получили такое количество подарков, не думаю, что нам еще может понадобиться серебро. Что, например, вы станете делать с серебряными блюдами? Их больше пятидесяти.
— Мы можем устраивать приемы, — пожал плечами он.
— Или мы можем завести пятьдесят собак, — предложила Антея, — и каждая собака будет есть со своего серебряного блюда!
Эта идея рассмешила герцога. А Антея вдруг с ужасом вспомнила, что она продала миссис Хемпфри рисунок, где были изображены герцогиня Йоркская и ее сто собачек. Одна собака жаловалась, что не может найти свою миску!
От неприятных мыслей ее отвлек голос дворецкого, сообщившего, что обед подан.
Они перешли в столовую и сели за стол. Повар графа Эркси на этот раз, очевидно, превзошел сам себя, потому что обед был даже лучше, чем все, что Антее довелось пробовать во время ее пребывания в Лондоне у крестной.
Было подано шампанское. Когда слуги удалились, герцог поднял бокал и обратился к Антее:
— За ваше здоровье, Антея! Вы с честью вышли из сегодняшних испытаний. Едва ли кто-нибудь другой смог бы так же великолепно справиться с этой трудной ситуацией!
Его слова и искренний тон удивили Антею. Она почувствовала, что краснеет.
— Вы меня смущаете! — сказала она. — Я как раз думала, что ваше поведение достойно всяческих похвал, особенно, если учесть, что вы — жених поневоле.
Герцог нахмурился, и Антея пожалела о своих словах, испугавшись, что допустила бестактность. После небольшой паузы он сказал:
— У меня такое чувство, что для нас наступила пора открытий. Мы ведь очень мало знаем друг о друге. До сих пор мы редко оставались наедине.
И улыбнувшись, добавил:
— Полагаю, сами того не желая, ваши сестры были очень хорошими сторожами!
— Мы с ними всегда все делали вместе, — возразила Антея. — Мне кажется, что сегодня вечером им будет грустно, потому что они не могут быть со мной.
— Думаю, это вызвало бы пересуды, возьми я в свадебное путешествие во Францию не только свою невесту, но и ее трех сестер, — с улыбкой сказал герцог.