«Айю, айю, — слышалось Вальтеру в скрипе снега и тяжёлом дыхании братьев. — Айю…»
Он закрыл глаза, чтобы не видеть ползущее куда-то серое небо.
Ему стало тепло. Его тащили со скрипом. Под ним пел снег.
И вдруг белым маревом встала перед лицом огромная оскаленная морда. Клыки были с локоть, не меньше, а глаза горели, как факелы.
«Наследник», — клацнули зубы.
«Кто ты?» — откликнулся Вальтер.
«Я — смерть».
«А я?»
«Ты… умрёшь…»
Снежная пыль…
Сознание бьётся внутри, словно чай во фляжке. Яд? Сон? Или что это было? Где он? Сколько прошло времени?
— Эй! — крикнул Вальтер.
Снег перестал скрипеть. Небо остановилось над головой. Как холодно. Ноги… Они вообще есть?..
Тяжело ступая, подошёл Извар. Борода его покрылась коркой льда, красный лоб блестел от пота.
Вальтер пошевелил пальцами ног: как же окоченели, но… вроде…
— Опаздываем, — выдавил Извар. — Лучше бы тебе встать.
И Вальтер вырвал себя из марева сновидений и рванулся вверх. Мир дёрнулся, но стерпел нового ходока.
— Идём, — велел Извар.
И они пошли так же, как и вчера: двое в куртках из малика брели впереди, чуть сзади — тащился чужак в чёрном.
Через две стандартных единицы времени, когда Вальтер уже начал терять ощущение холода, на горизонте засияла силовая стена, а потом обозначились стены из белого камня. Это была обещанная Цитадель.
Лёд
— …тварь постылая!.. — услышал Вальтер, и нога его потеряла опору.
Перед массивной входной дверью в каменный Дом Дяди стояли трое мужчин в белых рубахах с синей вышивкой и женщина с высокой причёской-хохолком. Такую причёску носила бабушка.
Люди были без верхней одежды. Они спорили. Пар поднимался клубами от их красных жадных ртов. Вальтеру показалось, что они едят пар.
Женщина повернула голову, уставилась на Вальтера. Её глаза резанули обсидианом.
— Надо же, привела Белая!
— Рад знакомству, — в рот проник холод, зубы заныли. — Я — Вальтер Дерен, внук Валерии Ларга.
— А мы-то как рады! — высокий тощий старик заулыбался, но смотрел не на Вальтера, а на женщину: — И как не замёрз наш выродок! И Зверь его не сглотнул!
С хамской доброжелательностью старик шагнул навстречу Вальтеру, распахнул объятья. Вырез его рубахи обнажил красную пупырчатую шею, из белёсых глаз плеснуло тщательно взлелеянной ненавистью в лиловых разводах скепсиса и презрения.
Вальтера замутило. Даже обессиленный и замёрзший, он сумел оценить весь «спектр» родственных чувств. Пришлось потратить последние силы, чтобы уклониться от фальшивых объятий и обойти старика, как препятствие.
Извар придерживал тяжёлую дверь, дожидаясь Вальтера.
Ещё шаг… Ещё!
Дверь захлопнулась, перерубив связь с холодом. Щёки заныли. Пальцы на ногах заболели — значит, живые, не отморозил.
Он дошёл.
Вальтеру дали немного передохнуть в гостевой комнате. Он даже не успел толком согреться.
А потом постучали.
Девушка с густыми синими волосами и равнодушным лицом принесла одежду. Белую, шерстяную, с причудливой вышивкой чёрным и синим. К счастью — тёплую.
Она подождала за дверью, пока Вальтер переоденется, и велела идти за ней.
Каменный коридор был забит роднёй.
Чужие мысли, чувства давили на психику. Вальтер кожей ощущал: его ненавидят так, словно бы он приехал не попрощаться с усопшим, а отнять у здешних людей всё — Дом, надежды, тайны.
Толпа гудела, вибрировала. В ней бился один-единственный нерв: наследник-наследник-насле…
Почему они считают его наследником?
И вдруг коридор кончился. Раскрылся в исполинский мраморный зал. С огромным прозрачным гробом посередине.
Вальтер попытался сбавить шаг, но те, что заполнили коридор, пришли вдруг в движение, рванулись вперед, понесли его, как поток щепку.
Затормозить он сумел лишь у самого гроба. И тут же толпа отхлынула, оставив его одного.
Великий Дядя был бледен, худ, долговяз. Костлявые руки лежали на груди крестом. Заострившийся нос нависал над провалившимися губами.
Он был в белой ритуальной рубахе с широкими рукавами, с синей вышивкой на груди. От него пахло химикатами. Его опутывали трубки и провода, где пульсировала голубоватая жидкость.
Кожа была пергаментно-сухой… Но месяц? Нет, невозможно. Он бы покрылся трупными пятнами.
Сердце дёрнулось: почему покойник выглядит так, будто прошли положенные по обычаям Сороднения первые «тёмные» сутки?
И тут Вальтер разглядел наконец гроб и отшатнулся в испуге.