Чтобы бороться с пронизывающим холодом, она одела практичную парку, которая доходила ей до колен, и пару тяжелых зимних ботинок.
— Я сочувствую твоей потере, Кир.
В ее голосе звучало нежное сочувствие, которое угрожало вызвать слезы на его глазах, которых не хватало во время проповеди священника.
Его отец всегда восхищался Линн. Он назвал ее традиционной девушкой из маленького городка с большим сердцем. Это правда, что у нее большое сердце, но в ней не было ничего традиционного. С юных лет она была прямолинейной и самоуверенной, и безжалостной, когда дело доходило до защиты уязвимых. Особенно если они оказались пушистыми.
Это не всегда делало ее любимицей других детей, включая его самого. Теперь, когда он стал старше, это была черта, которой он искренне восхищался. Ты всегда знал, на чьей ты стороне с Линн Гейл.
Он прочистил горло, заставляя себя ослабить хватку на ее пальцах.
— Спасибо, что пришла, Линн.
Она пожала плечами.
— Мой отец и Рудольф были друзьями всю свою жизнь.
Горько-сладкое ощущение сжало сердце Кира. Ее отец был местным ветеринаром, и, как и у Рудольфа, его жена ушла от него, оставив маленькую дочь на воспитание.
— Гэвин был одним из немногих людей в этом городе, кто поддерживал моего отца, — пробормотал Кир. — Я никогда не смогу отплатить ему за преданность.
— Он передает свои соболезнования.
— Я полагаю, он все еще во Флориде?
— Да. — Линн сморщила нос, который был розовым от холода. — Он ненавидит пропускать похороны, но ему трудно путешествовать с тех пор, как он упал и сломал бедро.
— Я рад, что он не рискнул отправиться в путешествие, — заверил ее Кир, взглянув на толстый слой снега, который покрывал пейзаж белым. Это было красиво, но смертельно опасно. — Такая погода не подходит для ветеринаров на пенсии.
— Это правда, что в наши дни он предпочитает теплые пляжи.
— А кто бы не стал? — Он оглянулся на нее. — Я не могу поверить, что ты осталась здесь, когда могла бы жить на солнце.
— Это дом, — сказала она без колебаний.
Кир вздрогнул, когда ее слова задели за живое. Пайк когда-то был домом. До той ночи, когда подстрелили его отца. А Бостон… Ну, это место, где он жил. Он не был уверен, что его можно назвать домом.
— Для некоторых.
— Я полагаю, ты вернешься в Бостон? — спросила она, словно почувствовав, что невольно усилила горе Кира.
— Через несколько дней. Я хочу прибраться в доме и поговорить с риэлтором о том, чтобы выставить его на продажу. Ненавижу, когда он пустует.
— Если тебе что-нибудь понадобится, просто позвони мне, — предложила она ему.
Это были обычные слова, произносимые на похоронах. Приятные банальности. Но внезапно Кира охватило непреодолимое желание снова увидеть Линн.
Он не был уверен почему, просто знал, что у него появилось желание связаться с кем-нибудь в Пайке, прежде чем он уйдет навсегда. И всегда существовала вероятность, что она могла поговорить с его отцом или увидеть пожилого мужчину. Киру нужно было… что? Возможно, завершение. Он чувствовал себя так, словно его якорь оборвался, и он плыл в море сожаления, вины и чего — то опасно близкого к облегчению оттого, что он никогда больше не увидит, как страдает его отец.
— Как насчет обеда завтра?
Она моргнула, явно застигнутая врасплох.
— Я обычно перехватываю что-нибудь в своем кабинете в клинике.
— Хорошо. — Его тон не оставлял ей возможности вежливо уклониться от его приглашения. — Я принесу свои знаменитые деконструированные суши на pain de seigle.
Она снова моргнула. На этот раз в замешательстве.
— Прошу прощения?
— Сэндвич с тунцом на ржаном хлебе, — перевел он.
Ее губы изогнулись в искренней улыбке.
— Ладно. Обычно я делаю перерыв около полудня.
— Увидимся тогда, — сказал он.
Она повернулась и поспешила к красному грузовику, припаркованному у дороги. Кир наблюдал, как Линн отъезжает, прежде чем повернулся лицом к мужчине, который стоически ждал возле открытой могилы.
— Спасибо, пастор, — сказал он, заставляя себя двигаться вперед, протягивая руку.
— Я был рад, что смог помочь твоему отцу в трудную минуту.
— Я ценю, что вы откликнулись в кратчайшие сроки.
Священник поднял брови при словах Кира.
— Это не так.
Кирк опустил руку и отступил назад. Он не хотел стоять там, где мог видеть блестящий гроб, который ждал, когда его накроют грудами замерзшей грязи. Это каким-то образом сделало смерть его отца необратимой.