В шестидесятые годы, например, спортсменами-реформаторами называли подчас Белоусову и Протопопова. И называли, думается, справедливо, поскольку они действительно сыграли преобразующую роль и в отечественном, и в мировом фигурном конькобежном спорте. Гармонией и плавностью оживших в музыке движений (делающих незаметной, вторичной огромную скорость самого катания) они не только создали свой стиль, но и указали путь молодым поколениям спортсменов. Этот стиль оказал влияние — уже в самые последние годы — и на другие виды фигурного спорта, не связанные со льдом: художественную гимнастику, вольные упражнения спортсменов гимнастики и акробатики, прыжки в воду.
В шестидесятые годы особенно часто можно было услышать, что мировой футбол испытывает преобразующее влияние Пеле. И правда: тысячи футболистов во всех концах мира — то ли самостоятельно, то ли под руководством спортивных педагогов — внимательно изучали его опыт. Как я уже писал, нападающие футбольных команд во всем мире по достоинству оценили, в частности, такие новшества индивидуальной тактики Пеле, как учет положения ног вратаря, удары по воротам в ситуациях, которые прежде считались для этого неудобными.
Реформатором футбольной игры называют нередко и Стрельцова. И это не лишено оснований, хотя даже среди специалистов футбола бытовало и бытует мнение, будто юный Стрельцов был только «тараном», великолепным бомбардиром, а комбинационные его способности развернулись значительно позже. Но это неверно. Бывший партнер Стрельцова по нападению Иванов рассказывал: «Помню, стремился выйти на свободное место, открыться именно в тот момент, когда кто-либо из товарищей посылал мяч Эдуарду. Если мне удавалось опередить соперника, то за дальнейшее развитие атаки можно было ручаться. Одним касанием мяча Стрельцов придавал ему нужные направления и скорость полета и выкладывал, как на блюдечке, мне в ноги».
Кто-то удачно сказал, что мяч, посланный Стрельцовым, имеет глаза. Это не значит, конечно, что Стрельцов никогда не ошибался. Отнюдь. Но даже его ошибки отмечены футбольным талантом, ибо это всегда были просчеты исполнения, а не замысла. И скорее всего не так уж далеки от истины те, кто сравнивает Стрельцова по силе дарования с Пеле. Иное дело, что этому дарованию не удалось полностью раскрыться. Но это уже иная история, а сейчас укажем, что молодые футболисты всех стран совершенствуют свое мастерство и под влиянием Стрельцова. Но хоть молодым игрокам многое удается позаимствовать у больших мастеров, сами Пеле и Стрельцов остаются неповторимыми.
В игре Пеле неизменное восхищение любителей футбола вызывают поразительные переключения скоростей, при которых реактивные рывки чередуются то с внезапными остановками, то с осмотрительно-плавным, элегантно-выжидательным бегом. Все вместе же сливается в удивительно гармоничную картину, исполненную экспрессии, непринужденной грации и утонченной очаровательности пауз. Излюбленный прием Стрельцова состоял в скрытой передаче мяча партнеру пяткой, всегда на ходу и всегда игроку, который благодаря этой передаче (иной раз едва ли не с фланга на фланг) неожиданно выходил на чужие ворота. Но точно так же, как никому не удалось еще освоить «переключения скоростей» Пеле, тщетными остаются старания многих игроков овладеть стрельцовским пасом пяткой.
В нашем футболе, между прочим, некогда был игрок совершенно непохожий на всех футболистов своего времени и не нашедший преемника в будущем. Мы тогда ничего не знали еще о бразильцах и лишь гораздо позже смогли понять, что, будучи русским по рождению и украшая русский футбол своей удивительнейшей виртуозной игрой, он был и подлинно бразильским футбольным фокусником и жонглером. Имею в виду ленинградского форварда Петра Дементьева, знаменитого «Пеку», воспетого многими перьями своего времени.
Характерно, что, став тренером, Петр Дементьев много лет учил игре в футбол ленинградских ребятишек, но никого из них не смог научить играть так, как некогда играл сам, обводя кряду по пять-шесть игроков (а иногда и вратарей), чтобы затем передать мяч кому-либо из товарищей, ибо сам Пека почему-то не любил забивать голы, но испытывал величайшее наслаждение, когда это делали после его передач партнеры. После ухода П. Дементьева ленинградский футбол многое потерял и, как известно, не может восстановить своих позиций до сих пор. Конечно, в связи с утратой футбольным Ленинградом своих былых позиций называется много других причин — и причин немаловажных! — однако ничего не поделаешь, и роль отдельного игрока — Дементьева или Федотова, Боброва или Нетто, Яшина или Стрельцова, Пеле или Гарринчи, Чарльтона или Ди Стефано, Эйсебио или Диди, Копа или Суареса, — словом, роль яркой личности в коллективной футбольной игре тоже необычайно велика, и отсутствие такого игрока подчас бывает невосполнимым, даже если он и не реформировал ту или иную область тактики или техники футбола.
У П. Дементьева не оказалось последователей в нашей стране. А у Пеле их тысячи во всем мире. Множество последователей и у Стрельцова. У Яшина же их мало. Так, во всяком случае, утверждает в книге «Звезды большого футбола» Н. Старостин. Но мне кажется, что этот вопрос исследован не до конца. Я думаю, что если сегодня у Яшина еще не много последователей, то завтра их будет превеликое множество. Ибо покамест у него пытались перенять лишь неповторимое — игру «на выходах», которая принадлежит, как мне кажется, к числу таких же сугубо избирательных, индивидуальных футбольных открытий, как переключение скоростей Пеле, пас пяткой Стрельцова, обводка Дементьева. В остальном же мастерство Яшина как школа открыто для всех.
Но чтобы понять, из чего состоит это «остальное», нелишне, я думаю, выяснить, какова природа яшинского дарования. Сказать, что оно поразительно, — лишь повторить общеизвестное. В чем конкретно его структура — вот вопрос. Из Стрельцова, если бы он не стал футболистом, мог выйти, например, превосходный летчик-испытатель. Ведь главная, определяющая способность его дарования — молниеносный охват и анализ быстро меняющихся и сложных ситуаций, столь же молниеносное принятие решения (чаще всего наилучшего) и, наконец, незамедлительное претворение его в жизнь благодаря великолепной координированности организма и мгновенной двигательной реакции. Быть может, таких поистине «электронных» скоростей обработки информации, поступающей со всех участков борьбы, выдачи решений и немедленного практического их претворения в жизнь не знал еще не только ни один футболист, но и многие выдающиеся представители других видов спорта. Но то, что под влиянием опыта Стрельцова молодые футболисты всех стран в доступной им степени ускоряют оценку ситуаций на поле — непреложный факт.
А Яшин — в какой сфере он мог бы добиться успехов, аналогичных тем, которых достиг, стоя в футбольных воротах? Оставим все области, кроме спорта. Но тут — разве не мог он стать одним из величайших теннисистов? Дело в том, что игра теннисиста и футбольного вратаря имеет гораздо больше общего, чем игра вратаря и остальных десяти футболистов его команды. Главное условие хорошей игры на корте — ни на мгновение не выпускать из поля зрения мяч. Ваша подача. Мяч в воздухе, ракетка занесена — взгляд устремлен на мяч! Подача удалась, мяч на той стороне — и опять глаза видят мяч и только мяч. Все остальное — соперник, его маневры, границы площадки, судьи, публика — для искусного игрока лишь фон борьбы, автоматически контролируемый периферическим зрением. Главное для него — пока идет борьба, ни на мгновение не упускать из виду мяч! Иначе... Вы помните, конечно, промахи, которые изредка допускают самые лучшие теннисисты, промахи, вызывающие досаду на трибунах, поскольку на первый взгляд они непростительны даже для начинающего игрока. «Вот тебе и на! — думают в такие минуты люди, которые сами в теннис не играли. — Ну как можно было «запороть» такой легкий мяч?» Но чем напряженней и длительней состязание на корте, тем чаще и чаще совершаются такие ошибки, причем обеими сторонами. И дело тут не в недостатках техники, не в физической усталости. Причина их происхождения всегда одна: на какой-то миг утомленное зрение самопроизвольно отключилось от мяча! Отключилось не в тот момент, когда ракетка соперника наносила удар по мячу, а чуть раньше, когда она только приближалась к нему. Периферическое зрение должно было в этот миг зафиксировать: «Подрезка, подкрутка!» — и передать сигнал о полученной информации куда надлежит, откуда поступает команда к двигательным центрам и т. д. Но в том-то и дело, что уставшим зрением «подкрутка» замечена не была и ракетка, привычно пошедшая навстречу мячу, встретила его без учета вращения, которое придал ему соперник…