Татьяну Ивановну такие мелочи не смутили. Она преспокойно отправилась на кухню и проколдовала там два часа, приготовив торт-безе по своему рецепту. Кусок торта был отрезан и торжественно поднесен владельцу ресторана вместе с безе, которое вызвало ее возмущение.
Стоит ли рассказывать, что было дальше? Вылизав тарелку, хозяин предложил Татьяне Ивановне место повара в ресторане. С хорошим окладом и правом гонять других поваров в хвост и в гриву. Только чтобы такого позорища больше не случалось. И женщина согласилась. А потом, когда стало трудно крутиться на кухне ресторана (возраст, знаете ли), Снегирев переманил ее к себе поварихой. На полном пансионе и с очень хорошей зарплатой. И не прогадал. Готовила бывший инженер так, что на ее обедах и ужинах даже дед, строго соблюдавший умеренность в еде, уплетал за обе щеки.
Сейчас Татьяна Ивановна уже обзавелась собственным жильем, открыла счет в банке и регулярно посылала детям деньги на Украину. Ситуация там за эти годы не особенно изменилась к лучшему. Вот интересно, лопать с руки у России – это они и ртом и попой, в любой время дня и ночи и в любом количестве. А вот как нормально относиться к тем, кто их содержит, – это фигушки. Забавная логика, а?
– Юля, опять ты витаешь в эмпиреях? Ты к нам надолго?
Меня Татьяна Ивановна обожала за хороший характер, приличную семью, неизменную вежливость и любовь к ее кулинарным шедеврам. Мы с мамой, когда гостили у Снегирева, пришли на кухню поблагодарить ее – и мама мгновенно нашла с ней общий язык. Теперь они обменивались рецептами и упоенно сплетничали на тему детей.
– Как получится, – протянула я. – А что, Биг Босс не сказал, что я здесь?
Биг Босс – это мы так втихорца прозвали Снегирева. За привычку распоряжаться всем и всеми подряд.
– Молчит как партизан, – отозвалась тетя Таня. – Что кушать будешь?
– Может, вы мне овсянку заварите? И фруктов каких-нибудь, что ли? – прикинула я. – Это возможно?
– Вполне. А то я тебе кашу с фруктами сварю! Куда вкуснее этих мюслей получится!
– Все что вы готовите, получается обалденно вкусно, – совершенно искренне сказала я. И получила в награду большое яблоко. Как раз такое, какие мне нравились: большое, зеленое, твердое и кислое. Чтоб челюсти сводило при попытке укусить!
Тетя Таня только головой покачала.
– И как ты их ешь?! Ведь дубовые же!
– Зато вкусные, – я вцепилась зубами в яблоко. И как Татьяна Ивановна умудряется их сохранять такими всю зиму? – А в доме сейчас только Биг Босс?
– Еще охрана. Ну и ты, конечно.
– Понятно.
Глаза тети Тани вдруг стали немного другими. Заинтересованными.
– Юль, а у вас с ним – ничего?
До меня даже не сразу дошло, что она имеет в виду.
– Что, теть Тань?
– Ну, того, которое вот это самое… – тетя Таня смущенно повертела руками в воздухе, на что-то намекая. Но я догадалась. Жесть!
– Теть Тань, да вы что?! Скорее льды на Южном полюсе растают и пингвины в страусов превратятся! Впрочем, и это еще не гарантия!
Глаза кухарки стали опять спокойными.
– Оно и к лучшему, Юля. Оно и к лучшему.
– А что, Биг Босс – такая плохая партия? – не поняла я.
– Да не то чтобы плохая. А просто слишком вы разные. Ты – девочка интеллигентная, умная, начитанная. А он – бизнесмен! – последнее слово прозвучало в устах кухарки ругательством. – Бизнесхрен! То шлюх полон дом, то братки наедут, то еще чего! Не связывайся ты с ним, Юля! Ничего тебе хорошего от этого не будет!
– Да я и не собиралась, – пожала я плечами. – Мне вообще-то другой нравится.
– Кто? – на лице тети Тани появилось выражение любопытства. Что ж, мне и самой хотелось об этом посплетничать. – Вы его не знаете. Он художник. Настоящий гений!
– Этот, гардинист? – не поняла тетя Таня.
– Да нет, что вы! Никакой он не авангардист! Я вам сейчас покажу, какой он меня нарисовал!
Я подскочила – и запрыгала на второй этаж за сумкой. Мне очень хотелось показать кому-нибудь свой портрет. А заодно и каша доварится.
Портрет тете Тане понравился. Она внимательно осмотрела его – и кивнула.
– Юлька, надо брать! Он явно тебя понимает.
И почему-то я была с ней полностью согласна. Почему? Ну нравился мне Даниэль, нравился! Проблема только в одном! Нравлюсь ли я ему? И если нравлюсь – что будет дальше?! Мне просто совесть не позволит лезть к нему с предложениями руки, сердца и остальных килограммов живого веса. А ему? Если я ему не нравлюсь? Портрет еще ни о чем не говорит! И эти пять рисунков – тоже. Меня терзали сомнения. Он ведь художник, он может так всех женщин в радиусе километра нарисовать! И что теперь? С каждой спать? Умрешь от истощения!