– Почему? Боитесь, что обыграла бы вас на бильярде?
– Вовсе нет. Я – непревзойденный, превосходный игрок.
– Мы же договорились, что «непревзойденный» – это не самое удачное слово.
– Да? А мне показалось, наоборот. Ну, не важно. Я рад, что вы не мужчина, потому что тогда я не смог бы сделать этого...
Он подался вперед и погладил ее руки. У Виктории перехватило дыхание, и, не в состоянии себя контролировать, она, расцепив руки, потянулась пальцами к его губам.
– И этого я бы не сделал... – прошептал он, лаская ее кожу теплым дыханием, а затем целуя пальцы.
Как это возможно, что при таком обилии воздуха нечем дышать? Пока она искала ответ, Натан отпустил ее руку и привстал. Его лицо было в одном футе от нее. Жар его взгляда притягивал сильнее магнита. Ароматы сандалового дерева и дорогого парфюма были очень соблазнительны, и ей захотелось дотронуться губами до его гладко выбритой кожи, такой теплой и мягкой.
– А это и вовсе было бы невозможно...
Придвинувшись ближе, он тронул большим пальцем ее щеку, затем провел рукой по ее волосам, приближаясь к затылку. Каким-то чудом воздух все-таки добрался до ее легких, и Виктория блаженно вздохнула. Натан мягко привлек ее к себе, губы их встретились один раз, второй... Слабые, легкие касания делали поцелуй еще более желанным. Направление ветра изменилось, и Натан мягко, осторожно дотронулся губами до ее щеки. Добравшись до мочки, он пощекотал ее языком и поцеловал нежную кожу под ухом.
– Розы, – прошептал он, единственным словом пробуждая дрожь во всем ее теле.
Виктория закрыла глаза и повернула голову, помогая ему.
– Я добавляю в ванну розовую воду...
Он откинулся назад, и она чуть не застонала от разочарования. Открыв глаза, Виктория замерла под его горящим взглядом.
– Так вы пахнете розами... везде?
Это был не вопрос, а скорее утверждение, сказанное хрипло, как на последнем издыхании. Что бы она ни собиралась ответить на это, дар речи пропал, когда его пальцы заскользили по ее телу.
– Вам, должно быть, по десять раз в день говорят, какая вы красивая.
Виктория коротко и нервно усмехнулась:
– Не так много, конечно, но говорили.
– А сегодня это уже было?
– Пока нет.
Он дотронулся указательным пальцем до ее нижней губы.
– Вы такая красивая...
– Спасибо, хотя...
– Что? Вы предпочитаете слово «бесподобная»? Хорошо. Бесподобная!
– Нет, просто... это ничего не означает.
– Что именно?
– Действительную красоту. По крайней мере не должно означать.
– О чем это вы?
– Я хочу сказать, что красота человека от него не зависит. Она не является достижением вроде профессии врача и не требует ни таланта, ни усилий; она не делает человека добрым или скромным. Порой кажется, что моя красота – это все, что восхищает людей. Да, мне повезло оказаться дочерью своих родителей, но ведь я ничего для этого не сделала...
Натан выглядел озадаченным.
– Удивлен слышать от вас такое. Мне казалось, что вы немало внимания уделяете красоте.
Виктория мысленно отругала себя за привычку бормотать все подряд. Она когда-нибудь научится держать язык за зубами? Но сейчас она уже довольно далеко зашла, так зачем останавливаться?
– Не отрицаю, что мне нравится красивая одежда и я стараюсь выглядеть наилучшим образом. Этого-то от меня всегда и ожидают. Но в сердце я всегда храню образ мамы, которая была так красива, что люди не могли оторвать от нее глаз. Однако, несмотря на красоту, она не была счастлива.
Она вспомнила свою маму, очаровательную длинноволосую женщину, всегда весело смеявшуюся при гостях, а потом плакавшую в спальне.
– После моего рождения у нее было два выкидыша, что привело к меланхолии, от которой уже нельзя было излечиться. Она умерла, едва дожив до сорока лет, все еще красавицей. А что толку? Мне нужна была мама, и не важно, какая – красивая или безобразная. Я бы отдала все, что у меня есть, всю эту кому-то нужную красоту ради одного дня с ней, ее редкой улыбки.
На ресницах Виктории блеснули слезы.
– Я хочу сказать, что внешняя красота... бесполезна.
Натан смотрел на нее так, будто видел впервые в жизни. Ей стало стыдно – Господи, ну опять она наговорила лишнего!
– Вы продолжаете удивлять меня, Виктория, – сказал он медленно, – а сюрпризов я не люблю.
Она моргнула и прищурилась.
– Что ж, спасибо вам. Никогда не слышала более теплых слов! Правда.
Натан помотал головой, словно одумываясь:
– Простите, я не это имел в виду. – Протянув руку, он убрал прядь с ее щеки. – Не будете сердиться?
Раздражение исчезло также быстро, как и появилось. Он смотрел так искренне и серьезно, но и потерянно. Казалось, он был обеспокоен. Может, где-то в другом королевстве жила женщина, которая отвергла его вопросы, его мягкий голос.
– Не буду, – прошептала она.
Он смотрел на ее губы, и ей очень захотелось еще одного поцелуя. Но он быстро встал и сказал:
– Пора возвращаться.
Виктория опустила глаза, чтобы он не заметил ее разочарования. Конечно, решение правильное – так подсказывал ее разум: пикник на покрывале, поцелуи и откровения с Натаном – все это неразумно. Но сердце требовало своего – провести на этом самом покрывале остаток дня.
Все эти чувства не входили в изначальный план. А только два дня назад Виктория считала, что сможет невозмутимо покинуть это место, свободная от Натана. Но прошло совсем немного времени, и она сидит здесь, переполненная чувствами, и никакой свободы...
Если за два дня он так резко перевернул все ее планы, то что же будет через две недели?
Глава 14
Современной женщине нужно понимать, что иногда мужчины, говоря одно, подразумевают другое. Например, фраза «Не хотите прогуляться под луной?» означает «Я хочу поцеловать вас». Однако когда вы слышите «Я вас хочу», ошибки быть не может. Вопрос только в том, ответит ли женщина взаимностью.
«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»
Чарлза Брайтмора
Через три часа, возвратившись в Крестон-Мэнор и оставив Викторию в гостиной с тетей, Натан бродил из угла в угол по комнате и силился разобраться в путанице мыслей. Думать следовало о местонахождении драгоценностей, искать их, но он обещал Виктории не делать этого без нее, а оставаться с ней наедине он уже не мог. Эта женщина лишила его покоя, просто посидев рядом на пикнике! Мучительно хотелось отнять у Виктории бисквит и заключить ее в свои объятия. Натан вообразил, что полежит себе на спине с закрытыми глазами и будет спасен, но лежать один он тоже не может, оказывается, из-за бурного желания положить Викторию на себя сверху.
Он убрал волосы назад и вздохнул. Черт возьми, ему ведомы страсти, но это... Он безумно хотел Викторию. Столь болезненного тяготения он еще не испытывал. Натан всегда считал себя человеком спокойным, уравновешенным и терпеливым – она лишила его всех трех качеств. Боже, ему хотелось не поцеловать, а прямо-таки съесть ее; не снять платье, а сорвать его зубами; не обольщать ее, а прижать к ближайшей стене и раствориться в ней; заняться с ней любовью – безумно, страстно и горячо... и не останавливаться. Да, если бы Виктория знала хоть половину из того, что он хотел с ней сделать, она никогда не оправилась бы от шока.
Когда на пикнике потребность в прикосновении и поцелуе стала невыносимой, Натан сдался, но, заставив себя сдержаться, дотрагивался очень осторожно и сразу остановился, что стоило ему немалых усилий. Очень хотелось остаться, продлить их свидание наедине, но были определенные границы, за которые он не смел заходить. Еще раз поцеловать или прикоснуться означало вовсе потерять самоконтроль.
Он остановился у окна и посмотрел вниз: вид роскошных газонов, высоких деревьев и моря на горизонте всегда успокаивал его. Но только не сейчас. Все тело дрожало, Натан был расстроен, как никогда, и это, черт возьми, было только из-за нее!