– Я работаю здесь с юных лет и ни разу не убил ни одной лошади…
– Просто они все умирали своей смертью, так?
– Но, ваша светлость…
– Ваша светлость знает, что припарки – это действенное средство…
Лицо кучера покраснело от гнева; всем своим видом он демонстрировал агрессию, но конюх не отступил.
– Почему бы тогда ей вдобавок ко всему еще и не пустить кровь? – язвительно спросил кучер. – Тогда она лишится последних сил, которые у нее остались. Вот что выходит, когда некоторые не знают свое дело. Я смотрю за лошадьми с юных лет, с тех пор, когда вы еще были маленькой девочкой, ваша светлость. Эта кобыла приписана к каретному сараю, и я за нее отвечаю.
– Если бы ее светлости нравилось то, как ты ухаживаешь за лошадью, разве она привела бы ее сейчас ко мне?
– Все, хватит! – прикрикнула Шарлотта. – Да что это с вами такое: Белинда повредила ногу, а вы только сильнее пугаете ее.
Дариус тихо кашлянул, и спорящие мгновенно повернули к нему головы. Шарлотта была явно ошеломлена: она даже не заметила, что вода капает с мокрой тряпки на ее платье.
Пройдя в конюшню, Дариус ощутил знакомые запахи лошадей и сена. Стойла выглядели просторными и аккуратными. Хотя его конюшня была гораздо меньше по размеру, чтобы довести ее до такого же порядка и чистоты, ему придется приложить немало усилий.
К счастью, непохоже было, что Шарлотта пострадала, и к тому же, судя по всему, она не потеряла присутствия духа.
– Мне сказали, что вы попали в аварию, – осторожно сказал Дариус. – Потом я увидел ваш экипаж на обочине дороги, и… Я волновался за вас.
– Колесо застряло в рытвине, и экипаж опрокинулся, – спокойно объяснила Шарлотта. – В общем, ничего страшного не произошло: просто Белинда испугалась, взбрыкнула и ушибла ногу об оглоблю.
– Надеюсь, вы и леди Литби не пострадали?
– О, с нами все в порядке. К нам на помощь подоспел полковник Морелл – и очень кстати.
При упоминании имени полковника Дариуса передернуло, но тут же он напомнил себе, что человек не животное, а существо, наделенное разумом. Неразумно смотреть на Морелла как на врага или соперника.
Тем не менее он с горечью осознавал, что где-то в темном, затаенном уголке его сознания примитивная собственническая часть его существа не находит себе места от смутного беспокойства.
– Морелл освободил Белинду от упряжи и отодвинул коляску с дороги, – продолжала Шарлотта. – Жаль только, что Белинда поранилась…
– И еще позвольте мне заметить, сэр, – вмешался кучер, – что кобыла находится в моем ведении. Просто ее светлость сейчас вне себя после пережитого волнения…
– Неужели? Ты хочешь сказать, что моя хозяйка после аварии потеряла разум и ничего не понимает? – воскликнул конюх, выставив вперед квадратный подбородок и надвигаясь на кучера. – Да она в сто раз лучше соображает, чем ты!
– Прекратите, Дженкинс, я не потерплю никаких перебранок, – твердо заявила Шарлотта, и конюх тут же остановился, но не успокоился.
– Черная мазь в таком случае, как этот… – буркнул он и с надеждой посмотрел на Дариуса: – Могу я спросить у вас, сэр…
– Я порекомендовал бы сначала применить припарки, – со знанием дела проговорил Дариус. – Мелкие отруби следует размешать в кипятке вместе с массой из льняного семени.
Дженкинс с видом триумфатора взглянул на кучера, лицо которого из красного стало пунцовым.
– Ваша светлость, не хочу проявлять неуважение к джентльмену, но мы всегда применяли черную мазь, – обиженно сказал он.
– Мы сделаем так, как посоветовал этот джентльмен, и поставим припарки. – Шарлотта снова перевела взгляд на кобылу. – Возможно, вы не знаете, Фьюкс, но перед вами сам знаменитый мистер Карсингтон, который написал научный трактат, посвященный разведению свиней. Всем нам известно, какого высокого мнения лорд Литби об этой брошюре, а значит, все, что ни скажет мистер Карсингтон по поводу скота, необходимо воспринимать как откровения из Святого Писания.
Фьюкс промямлил что-то нечленораздельное и, бросив на Дженкинса испепеляющий взгляд, гордо прошествовал к выходу.
– Может быть, после того как этот вопрос благополучно решился, джентльмен поможет мне объяснить простую истину: ее светлости будет куда лучше, если за больной кобылой буду ухаживать я, а не этот горе-знахарь? – Дженкинс расправил плечи.
Шарлотта бросила конюху сырую тряпку.
– На будущее я прошу вас вести свои споры вне пределов конюшни, там, где другие не смогут вас услышать. Своими пререканиями вы пугаете лошадей и подаете дурной пример остальным служащим.
Дженкинс извинился, поклонился, после чего Шарлотта гордой походкой вышла из конюшни. Дариус последовал за ней.
– Насколько я понял, сегодня кучер причинил вам много беспокойства…
Шарлотта свернула на посыпанную гравием дорожку.
– Ума не приложу, какая муха укусила Фьюкса, – пожаловалась она.
– Судя по его красному лицу и неуравновешенному поведению, этого господина одолел недуг пьянства, – заметил Дариус.
– Да? Но он никогда раньше не пил, – удивилась Шарлотта. – По крайней мере не так много, чтобы было особенно заметно. Он никогда не был таким воинственным, как сегодня. Впрочем, возможно, все дело в том, что раньше я не имела с ним дела напрямую. Сейчас отца нет дома, а я всего лишь молодая леди, которая куда лучше разбирается в нарядах и безделушках…
– Все равно кучер не должен оказывать давления на других слуг, – заявил Карсингтон.
– Просто я была недостаточно жесткой, – Шарлотта пожала плечами, – я совсем не знала, что делать. С одной стороны, мне необходимо прислушаться к мнению Фьюкса, потому что он очень долго работает здесь, но с другой – он…
– Не прав. – Дариус кивнул. – К тому же он пьян в стельку. Мой отец ни за что не стал бы терпеть подобное поведение: у него Фьюкс не успел бы и глазом моргнуть, как его выгнали бы взашей.
– Вы правы. Я должна поблагодарить вас за то, что вы вмешались.
– Ну что вы! Мне приятно было оказать вам поддержку. Ваши конюхи не воспринимают вас всерьез, а мой отец не воспринимает всерьез меня, точнее, мою работу. По его мнению, это не что иное, как бумагомарание. – Дариус вздохнул, вспоминая, с какой непростительной легкостью отнесся его отец к годам кропотливых исследований и сложных экспериментов, усилий, которые его сын потратил на то, чтобы облечь плоды своего труда в простую форму, понятную любому фермеру, а не только образованному человеку.
Хотя Дариус давно уже привык к тому, что отец его недооценивает, когда он снова об этом вспомнил, в его душе вспыхнуло негодование.
Впрочем, подумал он, зачем так волноваться? Совсем не дело давать волю чувствам и позволять им возобладать над разумом.
Последовало неловкое молчание, затем Шарлотта сказала:
– Возможно, отец не признает ваши заслуги, потому что ожидает от вас чего-то большего…
Карсингтон горько усмехнулся:
– Ничего он от меня не ожидает – просто старик уверен, что я ни на что не годен.
– Нет-нет, вы заблуждаетесь. Ваш батюшка ожидает от вас очень многого, – с жаром проговорила Шарлотта.
Дариус повернул голову и посмотрел на ее точеный профиль.
– А вы, оказывается, сентиментальны, – насмешливо заметил он.
– Я не член вашей семьи и сужу со стороны, а со стороны виднее. К тому же хорошо знакома с лордом Харгейтом…
Дариус словно услышал щелчок в сознании, он наконец понял, в чем дело. Это был ответ на вопрос, но он решил отложить его на время для того, чтобы при случае рассмотреть все более подробно.
– И что же такое вы увидели со стороны, интересно знать?
– Лорд Харгейт предъявляет к сыновьям более высокие требования, чем все остальные аристократы к своим детям, – убежденно сказала Шарлотта. – Если он недоволен вашими достижениями, то это происходит, потому что он верит: вы способны на большее. Согласна, он очень требователен; некоторые даже находят его деспотичным. Но если вы огорчили или разочаровали его, он так прямо и говорит вам об этом.