– Развлекаетесь? – слишком жутко процедил Бессмертный, рассматривая нож ближе. А на меня-то зачем так косить? Будто я тут главный массовик-затейник и жонглер остро-колющим.
– Ой… – только и смогла выдавить из себя несостоявшаяся мстительница. Правильно, я бы, наверное, то же самое сказал, если б меня застали рядом с окровавленным трупом и топором в руках. Это как из серии «оно как-то само, я даже не заметил».
– Кажись, ребро сломал… – Откуда-то с пола раздалось сипение Иррея. На этом моменте мне почему-то стало дико смешно, поэтому пришлось отвернуться и ржать, уткнувшись в подушку, дабы не портить такой серьезный момент.
– Вы чем думаете вообще? Или у вас мозги так, чисто чтоб были? – где-то за спиной шипел рассерженной гадюкой Кощей. Мне же было смешно, ну серьезно, это все Иррей! Так комично выглядело его удивленное лицо. Все, не могу! Кощей же продолжил раздавать пряники. И я совсем не учел, что со стороны мои подрагивающие плечи и отвернутое лицо выглядели как истерика и пускание слез в подушку. Поэтому я сильно удивился, когда Васька закричал:
– Хорош, ирод, детей доводить! Ты посмотри до чего мне ребенка довел, Дим ну не плачь, он не серьезно, плохой дядя сейчас уйдет! Уйдет, я сказал, – при этом кот поглаживал меня по плечу лапой. Дальше веселей, ибо декан и правда растерянно замолчал.
– Дмитр… кхм… Дим… ты чего? Я ж…. – Подошедший Кощей, судя по всему, тоже попытался на манер Васьки утешить меня поглаживанием по плечу, но Васька бдил, поэтому я услышал только шлепок по ладони и шипение кота. Тут стало совсем невыносимо. Лучшая смерть – это умереть от смеха!
– Дим, да все нормально, он всегда такой…Ух, ты еще не видел, как он орал, когда я не под тем углом воткнул нож в умертвие, – где-то сбоку раздался голос Иррея.
– Все-е-е-е… фу-у-у-ух… не могу я, хорош гайс... мля-я-я. – Мой смех уже плавно переходил в истерический. Повернувшись красным лицом к товарищам, я наглядно доказал, что совсем мне не грустно, а даже наоборот.
– Ой, не могу… ух-ух, ребят, правда, хватит или я… ик… точно щас помру…
Отпрянувший Кощей только сильнее сузил глаза.
– Ах, значит, весело нам? Что ж, помолчи, Василий, я еще не начинал даже разбор полетов, дорогие мои уч-ч-ченики. – Здесь он зашел на новую волну, а дальше пошла просто непереводимая речь. Конечно, отдышавшись, я старался сохранять серьезное выражение лица, но было ох как нелегко.
– Да ладно вам, никто ж не умер, чего вы нервничаете.
– Не умер?! – Глаза декана совсем полезли на лоб. Ну да, переборщил я чутка. – То-есть, вы хотите сказать, что если бы все же добили несчастную девушку…
– Ну что за крайности? Никто никого не собирался убивать. – Да, я мамин дипломат, перебивающий стариков. – Василиса, подтверди!
Сидевшая до этого тише травы ниже воды несостоявшаяся убийца усиленно закивала.
– Хватит, Василис, мы поняли, – остановил я девушку.
– А давайте есть, остывает ведь! – потянул носом веселый оборотень. Ясно, дипломатом быть Иррею, ибо все взгляды действительно переместились на поднос. – А уж после и дела обсудим!
– Напомните мне, Ракирров, что у вас было по дипломатическим дисциплинам?
После вкусного ужина настроение моментально улучшилось, и не только у меня. К примеру, вот декан больше не смотрел на нас взглядом, желающим расчленить и скинуть в море отдельными пакетами с надписями «рука, нога, тупая голова». Народу хоть и было много для моей комнаты, но, как говорится, в тесноте да не в обиде, хотя если честно, мы с Васькой ждали, когда они все свалят… Кот в это время подливал всем желающим чаю, незаметно сплевывая яд в чашку Кощея. Убрав со стола, Радогор с Ирреем расстелили здоровенную карту, прижимая уголки кружками с чаем. Василиса пересела на кровать.
– Итак, новое убийство произошло здесь, – сделал какую-то пометку декан.
– А до этого во-о-от здесь, – ткнул оборотень. – И еще одно здесь.
– Немного левее.
– Остались не отмеченными два. Одно точно здесь, овраг был глубоким, чуть лапы не переломал. А вот второе… – призадумался следователь.
– Тут мелкая речушка, местные еще Рыбкой кличут.
– Почему Рыбкой? – поинтересовался я, подходя ближе.
– Да кто их знает, может, из-за извилистости.
– О, ничего так наследил ваш полуночник, – окинул я взглядом утыканную булавками карту. Рисунок выходил презатейливый.
– Так, Рыбка вот, теперь вроде все, – потер руки Иррей
– И что, совсем никакой связи? Обычно ж это какая-нибудь пентаграмма там, символ, знак и так далее. – Да, фэнтези-книг и детективов я читал много.