— А тогда какие объяснения? — я стряхнула снег с куртки. Тим скинул снег с моего колпака.
— Ты мне нужна. И нужна не как мать, — он поднял сумки. — Ее я не понимаю. Но, может, ты и права: каждый человек живет так, как ему нравиться. И если я не люблю что-то делать или этого не понимаю, то необязательно другой человек живет неправильно. Тебя я понимаю.
— Серьезно? — я покосилась на него.
— Понимаю лучше, чем себя, — сказал Тим. Мы подошли к калитке. Он пропустил меня вперед. — А еще больше чувствую. Знаю, когда тебе плохо или хорошо, чувствую твой страх и надежду. Это странно, но я к этому уже привык. Чем больше я наблюдаю за тобой, тем меняюсь под тебя. Опять же, странно, но меня это не пугает. Одно время пугало.
Рис сидел в сенях. При виде нас стал крутиться около ног, пытаясь лизнуть руки. Я потрепала его, пока Тим открывал дверь.
— Это ненормально, — сказала я Тиму. — Мы должны оставаться сами собой.
— А разве такое возможно в отношениях? Подумай о своем опыте. С мужчинами. Ты же в них растворялась. Теряла себя. Тебе было от этого плохо?
— Нет. Мне это нравилось. — Мы ведь ищем человека, чтоб не быть в одиночестве. А когда находим, то в нем растворяемся. Это же нормально, — ответил Тим.
— Зачем? Чтоб потом страдать?
— А ты сейчас страдаешь?
— Скорее злюсь на тебя. Ты слишком давишь. Пытаешься контролировать мою жизнь. Угрожаешь. Должна же быть этому причина. На нас многое влияет прошлое. Оно формирует мысли настоящего человека. Человека, который есть сейчас.
— Да не в матери дело. Не в родне. Да, было время, когда это все волновало. Но сейчас у меня своя семья и свои проблемы. Хотят они жить вместе под одной крышей, то пусть. Расходятся, а мне какое дело? Они для меня никуда не денется.
— Тогда в чем причина?
— В тебе, — повторил Тим. — Все из-за тебя. Ты делаешь так, как хочу я. А я делаю так, как хочу ты. Из-за этого и получается не пойми что. Особенно если пытаться разобраться в причинах наших поступках.
Он закинул грязные тарелки в раковину. После этого пошел за дровами. Я пока решила переодеться.
— Слышала про специфические отношения в парах, где используют во время интима игрушки, боль, унижения? — спросил Тим, возвращаясь с дровами.
— Слышала.
— Так вот, кто больше получает удовольствия от этих игр? Тот, кто бьет или тот, кого бьют? — Сложный вопрос, — ответила я.
— Оба. Они не делают то, что им не нравится, — ответил Тим. — Ты сама это признала, когда решила остаться. Нам это нравиться. И мои отношения с матерью на это никак не влияет. Как и не влияет твои отношения с отцом на отношения с мужчинами.
— С чего ты решил?
— Какая у тебя была семья?
— Обычная.
— У тебя не было причины ложиться под мужиков. У тебя не было причины спать со мной. Но тебе это нравится. А следуя твоей логики, то ты хотела привлечь внимание родителей. Подожди, я тебе новое платье сшил.
— Опять?
— Мне не спалось, — ответил Тим, доставая платье с красивым принтом в виде подсолнухов. — Может быть великовато, но у него резинка вместо пояса. Должно сесть на фигуру.
— Ты умеешь шить.
— Умею.
— Почему не занимаешься этим профессионально?
— Не хочу превращать хобби в работу, — он коснулся губами моего плеча. — Какая же ты красивая!
— Серьезно?
— А зачем мне врать? — в свою очередь, спросил Тим. — Хватит искать причины и придумывать ответы там, где все лежит в открытом доступе.
— Мне кажется…
— Тебе только кажется, — он отошел. Шуганул Риса, который решил лечь на кровать. — До лета живем здесь, а там посмотрим. Скорее всего, уедем.
— Посмотрим. Может все измениться, — уклончиво ответила я.
— Может быть, но причин для этого я не вижу, — ответил Тим.
Споры о переезде прекратились, когда мы подали заявление на роспись. А после этого началось обсуждение, как мы будем праздновать и где. Сколько будет гостей и какое будет платье. Мы все время меняли планы. Хотелось праздника. Настоящего праздника, который станет началом новой жизни. Пусть у нас был довольно скромный бюджет, но это не мешало мечтать.
Тим сказал, что сам сошьет платье. Хотя и признавался, что такие вещи он раньше не шил, но попробовать хотел. Придумывания фасона, закупка ткани и фурнитуры — все это напомнило подготовку к Новогоднему празднованию, которое мы проигнорировали в этом году. Рис носился вместе с нами, чувствуя волнение и не понимая его причины. А что тут понимать? Мы жили. Мы любили. Мы играли в любовь.
Собрать всех родственников Тима не получилось. Кто-то простыл, кто-то уехал в отпуск, кто-то был занят. А по мне, они не хотели участвовать в этом, считая, что все это несерьезно. Я их понимала, но одновременно мне было обидно за Тима, для которого это было важно. Он раздражался, злился, только держал себя в руках, показывая себя достаточно взрослым человеком. Такое его поведение вызывало у меня уважение. Я в какой-то миг поняла, что реально решила выйти за него замуж. Не по мечте, не по глупой прихоти, а с серьезным намерением и рассматривала его теперь, как будущего мужа. Не мальчишку, с которым можно было провести какое-то время к приятному для двоих общению, а как мужчину, с которым идти по одной дороге если не всю жизнь, то продолжительное время.
Устраивал ли он меня в качестве будущего мужа? Я бы предпочла кого-нибудь более серьезного. Взвешенного. А не такого, кто валялся бы на полу среди ткани и пытался бы отнять у Риса ленту. Рис эту ленту отдавать не хотел, предпочитая, чтоб хозяин поиграл с ним, а не жужжал на швейной машинке. Тим злился. Отвернулся от пса, отдав ему ленту. Так пес начал на него охотиться. И вот они уже возились, катаясь по полу. Шитье было забыто. Зато теперь они дурачились вдвоем.
— Мы гулять. Иначе он от меня не отстанет, — сказал Тим.
— Давайте. Я уберу ткань. Думаю, что ты сегодня не будешь больше этим заниматься, — сказала я.
— Давай, — согласился Тим.
Они ушли. Я подняла ткань, которая уже приобретала форму платье. Приложила к себе. Хотела ли я этого? Хотела. Всю жизнь мечтала поносить это платье один день. Но разве стоит из-за мечты в один день ставить на кон дальнейшую жизнь?
Он говорил, что меня любит. Наверное, слишком часто я слышала от Тима эти слова, которые уже можно было принять за попытку убедить. Только кого он убеждал? Себя? Меня? Часто я верила этим словам. Но еще чаще я хотела сбежать. От него. Но потом появлялись мысли, что это банальный страх перед переменами, перед мечтой, которая была уже около порога. Такое бывает, что когда долго чего-то хочешь, и это становится почти доступным, то приходят сомнения: а так ли мне все это надо? Если задаться целью, то можно убедить себя в чем угодно, отказываясь понимать истинную причину сомнений. А причина была в его кулаках. Я слишком хорошо помнила, как он меня бил. И знала, что это рано или поздно, но повториться.
День свадьбы приближался. Мы договорились с Тимом, что пока не распишемся, я не буду искать работу. Этого времени мне должно было хватить, чтоб прийти в себя после операции. У меня были некоторые осложнения, которые еще не проходили. Из-за этого я почти все время проводила дома вместе с Рисом. Иногда к нам забегала Рита, чтоб попить чаю. Так как я выбыла из строя, то пришлось ей выходить на работу. Прошли те времена, когда она могла наслаждаться жизнью и не думать о деньгах. Мне было совестно за это. Я все же хотела, чтоб она подольше не знала, что такое нужда и необходимость совмещать несовместимое. А может это нужно? Нужно, чтоб сформировать характер. Почувствовать, что в состоянии справиться с трудностями?
Сейчас, смотря на Риту, я видела, как она поменялась. У нее ушли капризы. Она стала более серьезной и одновременно мягкой. И это меня радовало. Рита повзрослела. Изредка она вспоминала об Игоре, который продолжал ей названивать и старался помириться. Но Рита отказывалась с ним разговаривать. Я еще удивлялась, как он только ко мне не заявился, чтоб я повлияла на Риту? Или ему хватило чувства самосохранения?
В любом случае все это осталось в прошлом. Теперь надо было жить настоящем. И Рита с этим согласилась.