— Нет.
— Останешься, — мягко сказал он. — Если я тебя сейчас отпущу, то потеряю. Ты напридумываешь лишнего.
— Тут придумывать нечего.
— Сама же говорила, что ты меня не понимаешь. А теперь вдруг стала понимать? Посмотри на меня, — он перестал давить. Провел ладонями по моим плечам. Поднялся к шее, проводя большими пальцами по коже, поднимаясь к щекам.
— Щекотно.
— Это нервное, — массируя место за ушами, сказал Тим. — Расслабься. Вот так.
— Не собираюсь… — Я прикусила губу, когда его пальцы перешли к затылку, зарываясь в волосы.
— Любую кошку надо периодически гладить, — прошептал Тим. — А тебя давно никто не гладил.
— И уж не тебе этим заниматься, — ответила я, чувствуя, как напряжение медленно начинает покидать.
— Уверена? — усмехнулся Тим.
— Да.
— Обманываешь, — ответил он. — Я уже это делаю, а ты кайфуешь. Не злись на правду.
Он подмигнул и отошел, чтоб выключить овощи. По телу прошла странная дрожь.
— Сегодня у меня останешься. Отдохнешь. А завтра иди на все четыре стороны.
— Я не буду с тобой спать.
— А у меня? Переночуешь не со мной, а у меня? Чего в ночь тащиться? Еще и под дождем. Я тебе могу напомнить про тепло в доме, сытный ужин впереди. У тебя же холодно… — Он посмотрел в мою сторону. — Да ты хочешь остаться! Тогда чего я разглагольствую тут?
Глава 3
Глава 3
Он ошибался. Я хотела возразить, но Тим даже слушать не стал. Пройдя в комнату, он подошел к шкафу. Что-то зашуршало. Я обернулась. Тим вытащил с полки пакет. Порылся в нем. Через миг в меня полетел сверток с хлопковым платьем. Халатом его назвать было сложно. Он застегивался на пуговицы. Верх был сшит из черной ткани. Внизу подол расширялся широкой юбкой, где на черном фоне появлялись крупные яркие подсолнухи. Притом ткань была, считай, «ивановские халаты».
— Красиво,— сказала я.
— Пойдем, в баню провожу.
Тим все выключил и, к недовольству пса, накрыл крышкой кастрюлю и сковороду. Он даже не спрашивал меня. Всего лишь кивнул. Я же, вцепившись в халат, шла за ним. В сенях Тим протянул мне зонт. Включил фонарик. Стоило нам выйти на улицу, как из дома донесся скулеж пса, а потом и лай.
— Охрана боится оставаться одна,— хмыкнул Тим.
— Он считает, что мы неправильно поступили. Вначале надо было поесть, а потом уже нужно гулять,— ответила я.
Баня находилась в метрах десяти от дома. Туда вела тропинка из гравия. Дождь продолжал идти, но стал не таким сильным. Я чихнула.
— Будь здорова.
— Спасибо. Надеюсь, ты не пойдешь со мной?
— Нет. Оставлю фонарик и вернусь в дом. Так что не буду тебя смущать,— ответил Тим.
Он сдержал слово. Я осталась одна. Печка еще продолжала нагревать воду в небольшом баке. Было тепло, но нежарко. Самое то, чтоб смыть пот и грязь. Почувствовать тепло, которого так не хватало все это время. Я замерзла. Замерзла настолько сильно, что не захотелось возвращаться в холодную квартиру. Я тянулась к печке и вниманию, пусть и такому корявому. Конечно, это была ошибка. Нужно было сдерживать себя. Не поддаваться мимолетным слабостям. Но я так устала от холода…
Глупость! Ковшик полетел в стену бани. Я разревелась. Никогда не любила осень. Осенью я чувствовала слабость. Сильную слабость, которую хотелось с кем-то разделить. Одни и те же грабли. Из года в год одно и то же. Я чувствовала себя дурой, которая ничему не учится.
— С тобой все в порядке?
— Да. Уже выхожу,— ответила я. Тим появился, когда я надевала платье. Ткань приятно легла на тело. Я внутренне поежилась от мысли, что придется уходить из тепла в осенний холод, но и все время прятаться в бани не было смысла.
Забрав вещи, зонтик и фонарик, я вышла на улицу и наткнулась на Тима. Он стоял в теплой куртке и дымил сигаретой. У него под ногами валялись еще три окурка.
— Ты все время был здесь?
— Какая разница, где я был?
— Если ты тут стоял, то слышал…
— Слышал? Крошка, да я не только слышал, но много чего представлял,— лениво ответил он. Да еще с такой противной интонацией, что во мне поднялась злость.
— Оставь свои фантазии при себе!
— Они всегда при мне. Если бы ты про них узнала, то я бы загорелся от молний из твоих глаз,— сказал Тим.— У меня очень живое воображение.
— Вот и живи с ним, не ставя при этом меня в известность,— ответила я, развешивая мокрые брюки и куртку около печки.
— Как это? Не ставить? Не, я могу и действовать…— он резко прижал меня к себе. Положил подбородок на плечо. Его руки оказались под моей грудью.— Но понравится ли это тебе? Ты дышать-то не забывай.
— Все смеешься?
— Ну, ты наплакалась за нас двоих. Зачем мне реветь и уничтожать твой труд? Это будет нечестно по отношению к тебе.
— Я ковшик погнула.
— М? Чем он тебе помешал?
— Ничем,— ответила я.— Я потом куплю другой…
— Не переживай из-за ерунды.
Пес положил передние лапы на табурет и попытался носом пробраться к кастрюле.
— Он есть хочет,— сказала я.
— Заметил. Знаешь, а я его понимаю. Рано или поздно любому терпению приходит конец. Пойдем кормить Шарика, пока он не лишил нас ужина.
— Да,— ответила я.— Пойдем.
— Ты меня удивляешь,— ответил Тим, отходя от меня и доставая тарелки.
— Поясни.
— Вот. Сразу перешла к военным действиям. Того и гляди, кинешься на меня,— усмехнулся Тим.— Слушай, ты к словам и действиям не придирайся. А то я начинаю себя чувствовать двоечником, который урок не выучил и вывозит ответ на импровизации. Чего смеешься?
— У меня самой такие мысли были,— ответила я.— Вроде понимаю, что ошибка. В очередной раз ошибка. А я опять не сдаю экзамен.
— Почему?— спросил Тим.— В чем ошибаешься?
Пес с жадностью накинулся на еду, как будто он очень давно не ел. Тим намешал ему тоже самое, что и нам. Только котлеты размял. Мы, не сговариваясь, отдали псу еще по котлете, решив, то молодому и растущем организму мясо нужнее. Еда казалась чем-то вкусным. После нашей прогулки и пустая гречка стала бы деликатесом, поэтому я не удивилась.
— Чай?
— Давай,— ответила я.— У тебя есть какая-нибудь плошка, чтоб псу воды налить?
— Левый ящик. Там старая кастрюлька лежит.
Пока я наливала воду, Тим делал нам чай. Я закинула посуду в мойку.
— К центральному водопроводу дом не подключен?— спросила я.
— Думаю еще, подводить или нет. С одной стороны, вроде можно. А с другой— я все равно его буду продавать. Не хочется тратить лишние деньги на подключение. Да и колонка недалеко от дома,— ответил Тим.— Мне несложно принести пару ведер воды.
— А стирать? К матери ходишь?
— Нет. Тут стираю.
— С матерью плохие отношения?
— Не такие уж и плохие. Просто… Я не люблю терпил. Не понимаю, почему человек будет терпеть унижение и глотать обиды, чтоб потом улыбнуться и сделать вид, что ничего не было,— ответил Тим.
— Каждый сам выбирает свою жизнь,— ответила я.— И не нам судить. Сами далеки от идеала.
— Тут ты права. Но мне это все равно не нравится,— размешивая ложкой чай.— А ты почему сладкое не ешь?
— Не хочу поправиться еще больше. Работа не такая уж активная. Выходные дома прохожу. Поэтому не стоит перебарщивать с лишними калориями.
— Ясно. И удается держаться?
— Удается,— ответила я. Поморщилась. Посмотрела в окно, в котором ничего не было видно.
— Не обижайся.
— И не думаю обижаться,— ответила я.— Просто осень.
— Не нравится осень?
— Осенью хочется тепла. Намного больше, чем зимой. Зимой к холодам привыкаешь. К тому же зимой красиво. А вот осенью как-то грустно. Наверное, я здесь оказалась по той же причине.
Пес пытался устроиться на одеяле, которое отдал ему Тим, но что-то было не так. Поэтому пес его перетаскивал с места на место. Тим молча наблюдал за ним.
— Надо будет ему имя подобрать.
— Решил у себя оставить?
— В доме нужна собака. Да и куда его девать? На улицу выгонять? Думаю, что он опять во что-нибудь ввяжется. Характер не изменить. Как бы об этом ни мечталось.