Я скептически хмыкнул — бедная женщина на «Ягуаре».
— Вообще-то дел у меня нет никаких, — осторожно проговорил я. — Вообще-то работа мне нужна...
— Ну так в чем же дело? Решайтесь! — Тамара воодушевленно надавила на газ, одновременно поворачивая вправо. — Давайте поработаем... — Она почему-то опять перешла со мной на «вы».
— Так вы же бедная женщина, — ответил я ее же словами. — А за работу обычно платят.
— Какой вы меркантильный! — укоризненно произнесла Тамара. Я хотел ляпнуть что-нибудь насчет натуроплаты, но удержался. Хотя грудь Тамары постоянно держал в поле своего зрения. — Ну, а если деньги Джорджика отыщутся...
— Уже интересно, — прокомментировал я.
— ...тогда я смогу вам заплатить.
— Это совсем другое дело, — сказал я, думая при этом, как объяснить Тамаре, что интересует меня не столько денежная сторона дела, сколько возможность получить стабильную приличную работу. Ну и хорошо оплачиваемую, само собой. Георгий Эдуардович, как мне казалось еще в пятницу, предоставил мне именно это. Но господина Джорджадзе уже не было в живых, и мне приходилось все искать заново. Предложение Тамары выглядело не слишком привлекательным, потому что я чувствовал — это занятие на пару недель от силы. В конце концов деньги Джорджика обнаружатся в какой-нибудь коробке из-под ксерокса, лежащей в подвале на даче, а после этого мои услуги вряд ли понадобятся женщине, переставшей быть бедной. Да и вообще — таскаться сутки напролет с Тамарой, терпеть ее выходки, мириться с перепадами настроения... Кошмар.
Тамара остановила машину возле двухэтажного кирпичного домика, на котором висела солидная табличка « Интерпродтрест».
— Это что? — осведомился я.
— Я хочу одолжить денег, — пояснила Тамара. — Здесь работает один знакомый Джорджика, он сейчас занимается организацией похорон... Я думаю, он войдет в положение и даст мне с полтысячи долларов на текущие расходы.
— Интересно, — сказал я, — почему бы нам было не заехать сюда сначала, одолжить пятьсот баксов, а потом уже поехать в ресторан и пообедать как приличным людям?! — Я гневно посмотрел на Тамару и демонстративно отряхнул колени недавно купленных брюк, которые после проползания по асфальту выглядели уже не столь шикарно.
— Так у меня же был стресс, — пояснила Тамара. — А когда у тебя стресс, обо всем остальном забываешь. Честное слово. — И она приложила ладонь к левой груди, но только я ей не поверил. Просто еще раз посмотрел на грудь.
Тамара оставила меня сидеть в машине, а сама пошла в дом из красного кирпича. Я включил приемник, и «Европа-Плюс» ударила по мне сразу из четырех колонок. Минут через пять дверь «Интерпродтреста» отворилась, но по ступеням спустилась не Тамара. Это вообще был мужчина, точнее — молодой парень лет двадцати с хвостиком. Что примечательно — кавказской наружности. Недолго бы он вот так погулял по центральным улицам города, неизбежно бы нарвался на проверку документов. Однако здесь парень чувствовал себя вполне уверенно и беспечно. А вот я отчего-то заволновался.
Засунув руки в карманы синих спортивных штанов, парень неторопливо приблизился к «Ягуару», равнодушно посмотрел на меня и тихо сказал:
— Пошли.
— Чего? — пытаясь звучать круто, сказал я.
— Вылезай, брат. Пошли, разговор к тебе есть.
— Какой еще разговор?
— Э, — парень раздраженно дернул плечом, — пошли, узнаешь.
— Ну вот что, — начал я, но тут же осекся. Попытка быть крутым провалилась.
— Пойдем, брат, — настойчиво повторил парень, демонстрируя мне «парабеллум». — Там люди ждут. Тебя ждут.
Я вылез из «Ягуара» и зашагал к кирпичному домику, подозревая, что ничего хорошего внутри меня не ждет.
12
— Это он? — спросил сидящий на кожаном диванчике узколицый немолодой грузин с крючковатым носом и с тростью на коленях.
— Это он, — подтвердила Тамара. Она тоже сидела на диванчике, но на благоразумном расстоянии от грузина. Тамара улыбалась, но улыбка ее была какая-то нервная.
— Это я, — сказал я для поддержания разговора, но грузин презрительно посмотрел на меня темными прищуренными глазами, как бы давая понять: «Тебя, дерьмо, здесь никто ни о чем не спрашивает».
В комнате было еще двое кавказцев — тот парень с «парабеллумом», что привел меня, и толстый мужчина лет пятидесяти в белом костюме. Мне показалось — в таком же, что и у покойного Георгия Эдуардовича.
Я вспомнил табличку «Интерпродтрест» и подумал, что начинка здания вовсе не походила на офис торговой компании: где компьютеры, где факсы, где жужжащие принтеры? К тому же торговая компания подразумевала какую-никакую активность своих сотрудников, кто-то непременно должен был расхаживать взад-вперед по комнате с мобильным телефоном возле уха и пробивать застрявший под Брестом эшелон с тушенкой. А тут все было настолько тихо и мирно, что торговлей совсем не пахло. Пахло свежесваренным кофе. По стенам стояли большие кожаные диваны, в углах — вазы с цветами. Пространство между диванами занимал длинный деревянный стол с резным восточным узором, сейчас на нем стояла раскрытая доска для игры в нарды, а также маленькая вазочка с фруктами. Если здесь и занимались бизнесом, то, видимо, в какой-то особой, неторопливой, расслабленной форме. Так мне показалось.
А еще на окнах вместо обычных белых жалюзи висели тяжелые темные шторы, не пропускающие солнечный свет. Значит, бизнес этих людей требовал еще и интимной обстановки. Я вспомнил про упирающийся мне в ребра «парабеллум», сопоставил с опушенными шторами и понял, что пахнет тут на самом деле не кофе и не цветами. Пахнет здесь керосином. По крайней мере для меня.
Я все же надеялся, что мне предложат присесть, но ошибся. А когда я сам двинулся к дивану, прикосновение пистолетного ствола стало особенно ощутимым, и я решил, что это как раз тот самый случай, когда инициатива наказуема. Высшей мерой наказания.
Развалившийся на диване узколицый кавказец с тростью медленно перевел взгляд с меня на Тамару и обратно. Он все делал очень медленно, и у меня создалось такое впечатление, что ему очень неохота было возиться со всеми этими делами, гораздо приятнее ему было бы по-прежнему кайфовать себе, провалившись в мягкий диван и закрыв глаза.
Однако положение обязывало. Кавказец погладил свою трость с набалдашником из желтого металла и тихо спросил меня:
— Значит, это ты был с Георгием в понедельник?
— Ага, — сказал я.
— Плохо, — сказал он.
— Знаю, — сказал я.
— Что ты знаешь? — прищурился кавказец.
— Знаю, что это плохо кончилось для Георгия Эдуардовича, — со вздохом произнес я, надеясь, что выгляжу при этом достаточно расстроенным. Тамара, например, расстроенной не выглядела — в офисе «Талер Инкорпорейтед» она была озабоченной, а сейчас — встревоженной. Но никак не опечаленной.
— Думаешь, для тебя это закончилось хорошо? — недобро посмотрел на меня человек на диване. — Ты был с Георгием, ты должен был его охранять, а вместо этого ты подставил его под пули! Сколько тебе заплатили за это, парень? И кто заплатил?
— Заплатили? — Мне захотелось рассмеяться, чтобы показать нелепость обвинения, но я вспомнил про «парабеллум» и решил остаться серьезным. Мою веселость здесь могли неправильно понять. — Подставил?! Да на фига мне это было нужно? Я его ведь и не знал толком, всего один день проработал...
Кавказец не перебивал меня, но по его лицу было понятно, что верит он моим словам так же, как байкам о летающих тарелках. Я продолжал:
— Он же меня сам попросил сходить за сигаретами в киоск, я и сходил. А когда вернулся, то Георгий Эдуардович был уже готов... В смысле, скончался.
— Он гонит, Гиви Иванович, — вдруг перебил меня мужчина в белом костюме. Перебил, да еще так злорадно посмотрел на меня темными маслянистыми глазками. Типа, вот, на тебе, парень, съешь!