— Что значит «займись»?
— Сделай с ним что-нибудь. Чтобы он перестал прикидываться дураком.
— Я не прики... — раздалось откуда-то снизу, но Тамара сказала: «Ша!», и все звуки прекратились.
— Давай поэнергичнее, — подбодрила меня Тамара. — Я знаю, у тебя получится.
— С чего это у меня получится? Я вышибалой работал, а не палачом...
— Тогда вышиби из него что-нибудь.
— Ребята, давайте как-то поинтеллигентнее, — предложил сдавленный голос Ложкина. — Я вам покажу бумаги «Талер Инкорпорейтед», вы посмотрите и сделаете свои выводы.
— Лучше я из тебя чего-нибудь вышибу, — строго сказал я. — Потому как в бухгалтерии я ни черта не смыслю.
— И где эти бумаги? — спросила Тамара. — Небось у тебя дома?
— С собой! — вскрикнул Ложкин, которому я, кажется, наступил на ногу. Нечаянно.
— А зачем ты их с собой таскаешь?
— Потому что скоро двадцать пятое число! Двадцать пятого я всегда заезжаю к Георгию и занимаюсь его документами! Честное слово!
Мы с Тамарой переглянулись.
— Давай свои бумаги, — решительно сказана Тамара, а я развел руками — вся эта бюрократия была уже не по моей части. Мне оставалось только сидеть рядом, мрачно пялиться на Ложкина и слушать его запутанные комментарии к квартальным отчетам, приходно-расходным ордерам и прочим тарабарским грамотам, которых в портфеле Ложкина обнаружилась чертова уйма.
Тамара довольно долго вникала в эту муру, но как только вникла, сразу же издала торжествующий вопль. Опять кому-то предстояло быть скальпированным.
— Ты смотри! — подняла она голову от бумаг, оживленно тряся пегими растрепанными волосами. — Этот
Миха нам врал, что ничего не должен платить Джорджику, а по бумагам-то все наоборот. Вот! Вот! Вот! — она с энтузиазмом тыкала пальцем в строчки цифр. — Это он все переводил в «Талер Инкорпорейтед»... Каждый месяц! Он врал!
— Ну и что? — равнодушно отозвался я. — Если бы все было наоборот, если бы твой Джорджик переводил бабки Михе, тогда было бы понятно, куда все ушло. А так...
— Если он врал насчет этого, значит, он врал и про все остальное! — не унималась Тамара. Ложкин внимательно выслушал обе стороны и напомнил о себе осторожным кашлем.
— Чего тебе? — осведомилась Тамара.
— Если вы про того Миху, который по ценным бумагам работает...
— Ну, — сказала Тамара.
— Он не врет. То, что здесь напечатано, — Ложкин погладил листы с цифрами, — это художественная литература. Это для государства, для налоговой инспекции. Понимаете? Я же говорю — к реальным деньгам я отношения не имею. И это, — он снова тряхнул пачкой бумаг, — это тоже отношения к реальным деньгам не имеет. Это сказка. В этой сказке написано, что Миха переводит каждый месяц процент от своей прибыли на счет Джорджика. А на самом деле... Я не знаю, что было на самом деле. Только Джорджику эти копейки не нужны были.
— У него был другой бизнес, — повторил я мысль Михи. — Не совсем чистый. А вся эта литература, Михина фирма и прочее — это прикрытие.
— Это вы сказали, — улыбнулся Ложкин. — Это не я сказал. Между прочим, раз Георгий скончался, следует заняться ликвидацией фирмы «Талер Инкорпорейтед». Для старых добрых клиентов, — он погладил ушибленный череп, — я мог бы все устроить по льготным расценкам...
Мы с Тамарой не сговариваясь посмотрели на него. Нехорошо посмотрели.
— Расценки могут быть чисто символическими, — сказал изменившимся голосом Ложкин. — Выпустите меня из машины, а?
6
В конце концов мы, конечно же, выпустили его из машины. Но перед этим Ложкина еще раз прогнали по всем вопросам, а мне пришлось повторить весь набор устрашающих трюков. Толку от этого не было ровным счетом никакого. Ложкин не знал, в чем заключался тайный бизнес Джорджика. Он лишь догадывался, что бизнес этот процветал, потому что за свои два дня работы в месяц Ложкин получал от Георгия Эдуардовича по три тысячи долларов наличными. И задержек с выплатами не случалось никогда.
— Ну и что мы имеем? — удрученно осведомилась Тамара, когда мы расстались с потрепанным Арнольдом и поехали назад. — Эти двое всего-то и знают, что у Джорджика был левый бизнес, а «Талер Инкорпорейтед» — всего лишь прикрытие. Что нам с этого?
— Ни фига, — честно признал я положение вещей. — Твоими деньгами по-прежнему не пахнет. Ну, кроме тех пяти сотен, что ты состригла с Михи. Кстати, какова моя доля?
— Твоя доля? — деланно удивилась Тамара. — Мы договаривались, что твой труд будет оплачен, когда мы отыщем деньги Джорджика...
— Возможно, я до этого не доживу. А вот бабки хотелось бы иметь прямо сейчас. Кажется, я кое-что заработал. Объяснить, почему я так думаю?
— Лучше молчи, — вздохнула Тамара и протянула мне две сторублевки. — Хватит?
— Хм, — неопределенно сказал я, пряча деньги. Тамара поморщилась и добавила:
— Ладно, еще питание за мой счет.
Я вспомнил два мокрых пакета с деликатесными хреновинами и заулыбался. Каждая наша попытка совместно принять пищу превращалась в целое приключение. Иногда — с летальным исходом.
— Поведешь в ресторан? — осведомился я, показывая на часы. — Время к обеду...
— Перебьешься, — отрезала Тамара. — Сама что-нибудь приготовлю. Макароны исключаются... А что же тогда можно тебе скормить, чтобы и съедобно, и денег не жалко потом было? — Она долго рассуждала на эту тему, и все кончилось походом во все тот же супермаркет, где Тамара приобрела упаковку замороженного рыбного филе и пакет очищенной и порезанной французской картошки, который стоил, как десять килограммов нечищенного родимого картофеля.
— Надеюсь, это съедобно, — предположила Тамара, садясь обратно в машину. Я тоже понадеялся на правильность ее выбора.
Минут через пять мы подъехали к дому Джорджадзе. У меня холодок пробежал по спине, когда я снова увидел эти гаражи и эту асфальтовую дорожку, по которой вчера так ухарски проехался джип. На лице Тамары ничего подобного не отразилось. Хотя, может быть, в глубине души она обливалась горючими слезами по загубленному платью.
Мы шли к подъезду, и я настороженно крутил головой по сторонам, подозревая новую опасность в окрестных кустах.
— Расслабься, — посоветовала Тамара. — Как говорят, снаряд два раза в одну и ту же воронку не падает.
— Но снаряд про это правило не знает, — пробормотал я, поудобнее перехватывая пакет с картошкой. На всякий случай.
Однако с нами ничего не случилось. Мы спокойно вошли в подъезд и спокойно поднялись на лифте.
— Только вот не надо дешевой иронии, — предупредила Тамара, доставая ключи от квартиры. — Мол, вот как живут «новые русские»! Достали уже. Как живем, так и живем. То есть как раньше жили. Теперь-то непонятно, как дальше будет...
Я пообещал, что иронизировать не буду. Чего уж тут иронизировать? Обычное дело. Обычные две квартиры — двухкомнатная и трехкомнатная — объединенные в одну. Обычный евроремонт, который любую квартиру делает похожей на офис. Всякие золотые хреновины типа подсвечников. Летающие табуретки. Одна такая врезалась мне в череп — бом! Вторую я решил не дожидаться и добровольно улегся на пол. Никакой дешевой иронии. Тамара должна была остаться довольной. Только вот чего-то она орет. Нет, этой женщине невозможно угодить...
Вторая летающая табуретка круто спикировала вниз. Бом! Бом! Отбой.
7
Иногда полезно посмотреть на знакомые веши под новым углом — например, лечь на пол и уже оттуда улыбаться хозяину охранной конторы «Статус» Максу и его громилам. Они убрали отлетавшие свое табуретки. Но воспоминания о них надолго сохранятся в моей неблагодарной памяти.
— Я же обещал — еще увидимся. — напомнил Макс, зловеще нависая надо мной. — Вот и встретились. Теперь можно поговорить начистоту, без ментов...
— Внимательно вас слушаю, — пробормотал я, и каждое сказанное мною слово вызывало в голове звучный колокольный звон: бом, бом, бом... Пришлось делать паузу после фразы, чтобы расслышать слова Макса.